Поразительно, как ночной сон может все изменить. Вчера вечером Бек чувствовала невыносимую обреченность. Но сегодня все это казалось таким глупым. Таким драматичным. Она помнила, что раньше тоже испытывала подобное, но ничего плохого никогда не случалось.

Сегодня утром в глубине души она знала, что все будет хорошо. Вчерашние мрачные мысли исчезли, и она больше не чувствовала себя такой беспомощной. Сегодня она все изменит. Позвонит Эллен и скажет, что больше не хочет работать до закрытия кафе. Потом напишет Лиззи сообщение – извинится и скажет, что готова ждать ее прощения сколько нужно. Всего это, конечно, не исправит, но с планом она почувствовала себя намного лучше. Все встанет на свои места; она была уверена в этом. Как только найдется телефон. Бек не могла поверить, что настолько разозлилась вчера вечером, что швырнула его куда-то. Она развеселилась, представив, на что это было похоже со стороны, но и немного гордилась тем, какой крутой выглядела.

После душа она надела чистое хлопковое платье. Решила, что не собирается проводить целый день за уборкой. Она куда-нибудь сходит. Может, встретится с кем-нибудь из школы, кого давно не видела. В конце концов, нелепо иметь только одну лучшую подругу. Она знала, что многие в школе хотели бы общаться с ней чаще, но раньше ее и так все устраивало и она просто послала бы их. Но не сегодня. Она провела много времени перед зеркалом, распрямляя волосы и пытаясь нанести идеальный макияж. Все-таки, когда она знала, что выглядит хорошо, все казалось проще.

Она встала, отвернулась от зеркала, сосчитала до трех и потом резко развернулась обратно и взглянула на себя. В какую-то миллисекунду, прежде чем глаза поймали знакомое отражение, она заметила симпатичную беззаботную молодую женщину. Хорошо. А сейчас нужно идти и рыться в чьем-то палисаднике в поисках телефона.

Что-то мелькнуло в дверном проеме – что-то не вписывающееся в общую картину. Это был Пол, и в руке он держал нож. Он не заглянул в ее комнату, прошел мимо, она слышала легкий топот вниз по лестнице, как открылась и закрылась дверь в гараж.

Бек начала медленно складывать косметику – тушь, румяна, тональную основу – обратно в коробку для хранения. Ее рука была твердой. Она снова посмотрела на себя, но не узнала своего лица в белом пятне, которое отражалось в зеркале. Бек сжала руки в кулаки – ногти вонзились в мягкие ткани – и как-то заставила себя не думать об этом. На ладонях остались крохотные вмятины в форме полукругов.

Она вышла из спальни и остановилась у лестницы. Шаг вниз, потом еще один.

И тут невидимая блокада в мозгу, не дававшая ей думать о том секрете, исчезла.

Она пыталась отогнать от себя эти мысли, но было слишком поздно. Блокады уже не существовало, и все то, о чем она не хотела думать, снова возникло перед ней.

Близнецы сказали, что только они настоящие. Она помнила, как стояла в их комнате, вполоборота к двери. Как они пахли пеной для ванны и чистой детской кожей. Последние солнечные лучи длинного летнего дня пробивались сквозь закрытые жалюзи.

– Это значит, что вы меня ненавидите?

– Да.

В ее мозгу вспыхнули воспоминания: коллекция мертвых жуков, которую она обнаружила в их стенном шкафу, странное безэмоциональное выражение их глаз, которое она замечала и научилась игнорировать, пучки перьев или мертвые искромсанные птицы, которых иногда находила в саду. Она надеялась, что это сделала кошка. Но это было раньше. Тогда она еще легко могла не обращать внимания. Это было до того, как она узнала.

В тот день. Прошлым летом. Она должна была присматривать за ними. Бек не хотела думать об этом, но воспоминания начали раскручиваться у нее в голове, и она уже не могла их остановить. Всякий раз, когда она смеялась от счастья, близнецы обзывали ее уродиной, а когда злилась или расстраивалась, – шутили и нежно обнимали ее. Будь Лиззи рядом, все казалось бы другим. Будь у нее работа в «Макдоналдсе», возможно, ничего бы не случилось. Мама давала ей десять долларов в день за то, что она присматривала за братьями. Когда Бек согласилась, она не представляла себе, как все будет. Не выдержав в какой-то момент, она выбежала из дома. Около часа сидела на ступеньках местного магазинчика, медленно поедая жевательный мармелад и наблюдая за снующими туда-сюда семьями, пока содержимое пачки не закончилось.

Поднимаясь вверх по улице, Бек слышала звук газонокосилки, но не придала значения. Просто один из множества летних звуков, ничего особенного: стрекотанье сороки, жужжание цикад. Потом она осознала, что звук доносился из ее собственного сада. Она бросилась к дому, не зная чего ожидать, но понимая, что чего-то плохого. Маленькие дети не подстригают газоны.

Она попыталась остановить воспоминание на этом месте. Заставить себя думать о чем-то другом – например, как выглядит со стороны, стоя вот так на лестнице. Красиво ли смотрится ее платье, не слишком ли оно короткое. Но она не могла направить мысли в настоящее. Не могла представить себя здесь и сейчас. Она видела себя только в прошлом, как мчится к дому, забегает за него. Как стоит, задыхаясь, в палисаднике.

Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что происходит. Газонокосилка работала, мальчики дико хихикали, но они стояли спиной к Бек, и она пока не догадывалась почему. Затем через тарахтение мотора она услышала кошачий вой.

Молли была закопана в землю по шею, и мальчики двигались к ней. Ее глаза были вытаращены, уши прижаты к голове. Она дергалась, пытаясь высвободиться. Но было поздно, слишком поздно. Бек успела только отвернуться, прежде чем газонокосилка наехала на Молли. Мотор на секунду запнулся, но потом снова заработал в обычном режиме. Братья обернулись на ее крик. Там было столько крови. Она побежала к Лиззи, забыв, что ее нет дома.

Отец и брат Лиззи улыбались ей, как будто что-то знали.

Но Бек тогда плохо соображала. Она быстро поняла, что лучше просто об этом не думать. После того случая Пол и Эндрю всегда были ласковы с ней, и она не могла не любить их. Тому уродству не было места в ее жизни.

Она стояла на верхних ступенях, ее тело начинало мерзнуть и неметь. Она могла просто вернуться к себе в спальню, схватить сумку и туфли и уйти. Жуки, птицы, кошки, собаки. Чем старше становились близнецы, тем крупнее была их добыча.

Дверь в постирочную тихо открылась. Свет внутри горел, но никого не было. Бек сделала шаг вперед, предполагая, что они могут где-то прятаться, и тут дверь за ней захлопнулась. Она развернулась в тот момент, когда Пол выпрыгнул из-за шкафа позади нее, держа над головой кирпич. Она выбросила вперед руку и с гулким шлепком попала по кирпичу.

На секунду в глазах побелело, и острая боль пронзила руку.

– Ты ее не задел!

Бек повалилась на пол от силы удара, не удержавшись на ногах.

– Потому что хлопнул дверью.

– Лучше бы мне дал, у меня бы получилось. В прошлый раз я так ее напугал.

– Да, но сейчас была моя очередь. Все равно так лучше.

Перед глазами у нее все дрожало и двоилось; ей казалось, что ее сейчас стошнит.