12-го главная квартира была перенесена в Зверево. 13-го она находилась в красивом дворце в Малой Вяземе, который занял накануне вместе с авангардом Неаполитанский король. Как сказал мне князь Невшательский, император был очень удивлен тем, что Неаполитанский король не получил еще никакого предложения от неприятеля и что он не принял никаких оборонительных мер, тем паче что ополченцы и новобранцы, как известно, присоединились к русской армии. Отсюда он заключал, – он сказал это нам, – что русская армия потерпела значительно большие потери, чем думают в Москве, и не в состоянии будет выдержать кампанию этого года. После Бородинскою сражения император очень мало говорил со всеми окружающими; он казался очень озабоченным.

Когда 14-го в 10 часов утра император был на возвышенности, называемой Воробьевыми горами, которая господствует над Москвой, он получил коротенькую записочку Неаполитанского короля, сообщившую ему, что неприятель эвакуировал город и что к королю был послан в качестве парламентера офицер русского генерального штаба просить о приостановке военных действий на время прохождения русских войск через Москву. Император согласился на это, но предписал королю следовать за неприятелем по пятам и оттеснить его как можно дальше, как только наши войска подойдут к заставам; он предложил ему также избегать вступления в город и, если будет возможно, обойти его. Он предписал также королю как можно скорее прислать ему к воротам, к которым он направлялся, депутацию от властей. Вскоре после этого он приказал генералу Дюронелю, которого назначил губернатором Москвы, вступить в город с тем количеством отборной жандармерии, которое ему удастся собрать, чтобы установить там порядок и занять казенные здания. В особенности он наказывал ему поддерживать в городе порядок, охранять Кремль и посылать ему сообщения. В частности, он поручил ему ускорить присылку депутации от властей, которую Неаполитанский король должен был собрать и которая, как он сказал, послужит для жителей города лучшей гарантией их безопасности.

Теряясь в догадках, почему эта депутация не прибывает и почему он не получает никаких сообщений (что было вполне естественно, принимая во внимание расстояние от города), император в полдень подъехал к заставе и сошел с лошади. Его нетерпение росло. Каждую минуту он посылал все новых и новых офицеров и справлялся о депутации или об именитых гражданах. Наконец одно за другим прибыли донесения Неаполитанского короля и генерала Дюронеля. Они не только не нашли никаких властей в городе, но и не могли отыскать там ни одного жителя из видных лиц. Все бежали. Москва была пустыней, где можно было встретить лишь нескольких бедняков из низшего класса населения.

Вступление в Москву. – Пожар. – Император переезжает в Петровское. – Мюрат в авангарде. – Тутолмин. – Император возвращается в Москву. – Характер оккупации. – Останемся ли мы в Москве? – Театр в Москве. – Наполеон хочет послать Коленкура в Санкт-Петербург. – Отказ Коленкура. – Миссия Лористона. – Колебания Наполеона. – Зима в России. – Бой под Винковом. – Московская администрация.

В ожидании этих сведений император объездил по разным направлениям холмы, которые господствуют над Москвой с запада. Возвратившись к заставе, он приказал мне написать великому канцлеру[152] в Париж и герцогу Бассано в Вильно, что мы находимся в Москве, и пометить письма Москвой. Он поставил патрули, чтобы ни один солдат не мог войти в город, но проникнуть туда было так легко, что эта предосторожность не очень помогала. В городе была небольшая перестрелка с вооруженными крестьянами, отставшими солдатами и казаками. Пленные были переданы в корпус князя Экмюльского, который стоял на позициях перед городом. Офицеры штаба Неаполитанского короля и штаба главного командования, которым было поручено раздобыть сведения, прибывали один за другим и подтверждали полученные уже ранее сообщения.

Король преследовал по пятам арьергард неприятеля, продолжавшего свое отступление[153]. Русский офицер, командовавший арьергардом, превозносил храбрость короля, но порицал его неосторожность. «Мы до такой степени восхищается вами, – сказал он ему, – что наши казаки дали себе слово не стрелять по такому храброму государю, но в один прекрасный день с вами может все же случиться несчастье». Он уговаривал короля умерить свою благородную отвагу. Так как эти комплименты позволяли русским выиграть время, то их щедро расточали королю, тем паче что он явно был чувствителен к ним. Он одалживал у всех различные драгоценности, чтобы сделать подарки таким любезным неприятелям. Офицер для поручений Гу рг о [154], последовавший за королем, чтобы выполнить некоторые распоряжения императора, предложил королю свои часы с боем, которые тот поспешил преподнести казачьему офицеру.

Когда авангард почти прошел через весь город, граф Дюронель и Гурго, ехавшие вместе с королем, покинули его, чтобы отправиться во дворец и в арсенал, где Гурго захватил 60 казаков.

В Кремле, точно так же как и в большинстве частных особняков, все находилось на месте: даже часы шли, словно владельцы оставались дома. Отставшие русские солдаты совершали кое-какие бесчинства; их арестовывали каждую минуту, но так как небольшого числа жандармов, находившихся в распоряжении Дюронеля, было недостаточно для всего города, то он занялся Кремлем и Воспитательным домом и сохранил их в неприкосновенности. Он отправил императору просьбу о присылке каких-нибудь воинских частей и предупредил его, что все дома полны отставших неприятельских солдат и императору нечего и думать о вступлении в город до тех пор, пока не удастся обыскать часть домов и организовать патрульную службу по кварталам; такие патрули необходимы, так как город занимает огромное пространство. Император предписал ему обратиться к герцогу Тревизскому[155], корпус которого должен был занять город; но численность корпуса сильно сократилась, а кроме того, маршал считал, что нельзя распылять свои силы в первые моменты, тем паче что приближалась ночь; он предоставил поэтому Дюронелю лишь слабые и недостаточные отряды. Как я уже сказал, состоятельные жители бежали. Все власти оставили город, и он походил на пустыню. Не было даже возможности образовать какую бы то ни было администрацию. Оставались только учителя (гувернеры-французы), несколько торговцев-иностранцев и отдельные жители из низших слоев населения, а также прислуга в некоторых особняках.