любим его и его песни. Одна из его песен мне была особенно дорога и вот по какой причине.

Года за два до этих событий я вместе с генеральным консулом приехал как-то на один советский теплоход и узнал, что на нем вместе с женой путешествует Высоцкий.

Капитан теплохода пригласил нас на ужин, и там мы все перезнакомились. После ужина гости капитана прошли в музыкальный салон, и там Володя заметил, что у меня на руках отслаивается кожа.

— Что, нервишки? — тоном человека, который сам живет на нервах, негромко спросил он.

Я ужасно не люблю разговоров о своих болячках и меня обычно злит чужое любопытство по этому поводу, но в его голосе было столько искреннего сочувствия, что мне ничего не оставалось, как подтвердить его догадку, а затем рассказать, что началась эта напасть после того, как во время попытки государственного переворота в одной из стран, где я раньше работал, погиб мой лучший друг. Машина, в которой мы выехали в город, чтобы выяснить обстановку, была обстреляна, он погиб, а меня даже не зацепило. Вот после этого у меня временами и стала отслаиваться кожа на руках.

По правде говоря, история с гибелью моего друга выглядела не совсем так, можно даже сказать, совсем не так, как я ее рассказал. Он действительно погиб у меня на глазах, но при несколько иных обстоятельствах. Рассказать же, как все произошло на самом деле, я не мог, потому что Володя, да и не только он, сразу бы понял, кто я такой и чем занимаюсь. А он хоть и хороший был мужик, надежный, но раскрываться перед ним я не имел права. Вот и пришлось выдумывать.

Впрочем, в какой-то момент мне показалось, что он догадался, с кем беседует. Уж очень он был догадливый человек, Володя Высоцкий!

А потом нам в посольство привезли новый фильм, в котором и прозвучала эта песня. Я сразу обратил внимание на такие слова:

И когда рядом рухнет израненный друг,

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,

И когда ты без кожи останешься вдруг,

Потому что убили его, не тебя,

Ты поймешь… и т. д., —

и мне показалось, что он написал это под впечатлением от моего рассказа. Вполне возможно, конечно, что я ошибался, как ошибались многие, считавшие, что Володя писал свои песни на основании случаев из их собственной жизни. Но таково уж было свойство его таланта!

Вот эту песню Высоцкого я и решил сейчас послушать.

Я допускал, что моя квартира прослушивается, впрочем, даже не допускал, а был в этом уверен, раз уж контрразведка занималась мной всерьез. Конечно, можно было поискать микрофоны и даже изъять их, но это было просто глупо и бесполезно: во-первых, сама процедура поиска с помощью специальной техники окончательно раскрывала мою принадлежность к разведке, а во-вторых, когда вы живете в городе, контрразведке ничего не стоит в ваше отсутствие проникнуть в квартиру и снова натыкать «жучков» во все углы.

То, что моя квартира прослушивалась, было одной из причин, вынудивших Татьяну с Иришкой улететь в Москву: если бы они были со мной, в квартире велись бы ненужные разговоры, из которых контрразведка могла получать интересующие ее сведения. Не молчать же нам, в конце концов! А так они могли слушать меня сколько угодно; сам с собой, несмотря на продолжительное одиночество, я пока не разговаривал.

Наверное, это была излишняя осторожность, но я все же надел наушники, чтобы тот, кто сейчас дежурит на слуховом контроле, не услышал Володин голос и, не дай бог, не догадался, зачем я слушаю его песню. Пусть считают, что все идет, как обычно.

Я прослушал песню два раза и потом еще два раза прослушал последний куплет:

Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал, что почем,

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Все это у меня было: и отцовский меч, и соленые слезы на усах, которые я наматывал уже в третьей загранкомандировке, и жаркие бои с врагами моей Родины. И нужные книги в детстве тоже у меня были.

Правда, до этого дня я как-то не задумывался, какие из них оказались самыми нужными для меня в моей профессии, а тут вдруг задумался. Действительно, какие?

Ну, самой нужной была, безусловно, книжка о Павке Корчагине. В последнее время ее как-то редко стали вспоминать, то ли ее популярность упала, то ли книг стало больше. А может, время изменилось, и теперь молодежь читает другие книги, а многие и вообще читать перестали, найдя себе другие увлечения, но в годы моей еще не такой далекой юности лучше этой книги для нас ничего не было. Эту книгу уносили на фронт наши отцы, и она тоже помогла им выстоять в этой войне и победить. Чем дольше я жил, тем больше убеждался, как много дал мне Павка!

На второе место я бы поставил жизнеописание Эдмона Дантеса, выступавшего под псевдонимом графа Монте-Кристо. В его характере было много ценных качеств, которые просто необходимы любому уважающему себя разведчику: эрудиция, выдержка, самообладание, целеустремленность, умение переносить одиночество. В сочетании с идейной убежденностью Корчагина это давало великолепный сплав! Во времена графа Монте-Кристо еще не культивировалось современное пятиборье, а то он, без сомнения, мог бы претендовать на титул чемпиона своей страны, и его способности в этом виде спорта мне тоже импонировали. Как он прекрасно плавал (вспомните фантастический побег из замка Иф), скакал верхом на лошади, ну а в фехтовании и стрельбе ему вообще не было равных во всем Париже!

Помнится, я уже говорил, что всегда уважал французов. Я как-то не думал над причинами, но вдруг до меня дошло, что, помимо графа Монте-Кристо, еще один французский аристократ оказал большое влияние на формирование моей личности. Я познакомился с ним, прочитав «Трех мушкетеров». Сначала он не произвел на меня особого впечатления, и даже не столько потому, что, как и большинство моих сверстников, я был очарован д’Артаньяном, а потому, что он показался мне бабником.

В ту пору слово «бабник» было для меня одним из самых страшных оскорблений, потому что я учился в мужской школе, прошел суровый курс раздельного обучения и терпеть не мог девчонок. С годами я пересмотрел свое отношение к женскому полу и с удивлением обнаружил в Арамисе, а я имею в виду именно этого соратника д’Артаньяна, массу весьма привлекательных качеств.

Перечитывая позднее романы Дюма и анализируя конкретный вклад