– Подбросил наркотики? – ответив ему скептическим взглядом, переспросила Джеки. – С какой стати?

– Это нам и предстоит выяснить. Как раз в этой части дело утрачивает смысл.

– Напротив, оно обретает смысл, если согласиться, что Патрик Джонсон сделал тонну бабок, торгуя наркотиками. Поскольку он должен был жениться, у него не оставалось никакого выхода, кроме самоубийства.

– Тогда возникает вопрос: если у парня не было выхода, то почему он намеревался вступить в брак?

– Может быть, наша маленькая Энн, несмотря на свой довольно убогий вид, в постели тигрица. И эта супервамп могла заявить, что он от нее больше ничего не получит, пока не наденет на пальчик кольцо. Сгоряча Джонсон согласился, а потом передумал. Поняв, что попал в ловушку, он пустил пулю себе в рот.

– Это шутка, не так ли?

– Похоже, вы не очень разбираетесь в женщинах. Я не ошиблась?

– Что вы имеете в виду?

– А то, что женщине через некоторое время приедается быть объектом мужской похоти и средством ее удовлетворения. Женщины хотят крепких, как алмаз, устойчивых отношений. Мужчины же хотят лишь побед.

– Поздравляю. Вам удалось загнать всю человеческую расу в рамки двух стереотипов. Весьма поучительно.

– А вот вам еще одна теория: Джонсон торговал наркотиками, но в преддверии женитьбы решил выйти из бизнеса. Но это не тот бизнес, с которым можно расстаться за здорово живешь. И его друзья подарили ему на свадьбу не тостер, а пулю.

– На острове, где прошло его первое свидание? Откуда убийцам это стало известно?

– Возможно, от самой Энн Джефриз – дамы, которая сейчас так горячо заявляет, что ее милый не имел никакого отношения к наркотикам.

– Вы считаете, что она врет?

– Она либо безнадежно глупа, либо ей было известно о побочном занятии дружка.

– Если торговля наркотиками ее не беспокоила, то почему он себя убил?

– Возможно, потому, что жаждал завязать с наркобизнесом, а она этого не хотела.

– Итак, по-вашему, она вступила в сговор с дружками своего суженого и они все кучей его прикончили? Здорово!

– Вполне приемлемая гипотеза. Ничем не хуже вашей.

– Думаю, что Энн Джефриз не смогла бы отличить героин от сахара даже в том случае, если бы их запихали ей в глотку.

– Все эти рассуждения не имеют значения, – сказала Симпсон, скрестив руки на груди. – Скажите лучше, чем мы теперь займемся.

– Помните двух парней, которых мы встретили на острове Рузвельта? Рейнке и Петерса? Я им звонил. Они закончили анализ почерка, и я думаю, мы могли бы проехаться к ним, чтобы познакомиться с результатами, взять предсмертную записку и немного поразнюхать, что творится в их конторе.

– Поразнюхать?! – воскликнула она. – Известно ли вам, что, когда президент Соединенных Штатов Америки посещает Национальный разведывательный центр, агенты нашей службы не допускаются на некоторые этажи?

– Мне это давно известно, и до сих пор выводит из себя, – ответил Алекс.

– И что же вы рассчитываете там найти?

– В целях следствия нам надо узнать, чем занимался в НРЦ Джонсон.

– Интересно, куда подевался человек, опасавшийся поставить под удар три последних года своей безупречной до сей поры службы?

Алекс остановился перед светофором, повернулся лицом к спутнице и сказал:

– Если бы я этого опасался, то мне следовало бы немедленно отдать свой значок. А поскольку я не хочу этого делать…

– И когда же наступило у вас это патриотическое прозрение? Только что?

– Нет. Один старый друг открыл мне глаза прошлым вечером.

Загорелся зеленый свет, и машина двинулась дальше. Алекс искоса поглядывал на девушку, и когда та расстегнула пиджак, сказал:

– Что я вижу?

– Мой прежний револьвер был слишком тяжелым, – не глядя на него, ответила Симпсон.

Алекс обратил внимание и на то, что из нагрудного кармана ее пиджака исчез яркий платок.

Когда Симпсон снова заговорила, они уже катили по округу Фэрфакс.

– Вчера я ужинала с отцом, – сказала она.

– И как чувствует себя наш добрый сенатор?

– Он чувствует себя весьма информированным человеком, – довольно резко ответила она.

Алекс, проявив мудрость, предпочел воздержаться от комментариев.

Когда они подъезжали к хорошо охраняемому главному входу в НРЦ, Алекс с восхищением оглядел огромное длинное здание.

– Каким же у них, черт побери, может быть бюджет?

– Их бюджет, так же как и наш, является государственной тайной.

На то, чтобы получить допуск, ушел целый час, но даже и после этого они, несмотря на протест, были вынуждены сдать оружие. По коридорам их сопровождали два вооруженных охранника и один весьма любознательный доберман, постоянно принюхивавшийся к штанине Алекса.

– Не забывай, парень, что мы с тобой в одной команде, – шутливо произнес Алекс, обращаясь к псу.

Охранники даже не улыбнулись.

Агентов секретной службы привели в небольшую комнату и велели ждать. Ждали они очень долго.

– У меня разыгралось воображение, или мы действительно очутились во враждебном стане? – с горечью поинтересовался Алекс, после того как в очередной раз не попал бумажным шариком в мусорную корзину.

– Это была ваша идея, – бросила Симпсон. – У меня же осталась куча дел в офисе, которые требуют внимания ради успешного продолжения моей карьеры.

Алекс не успел ответить, поскольку дверь открылась и в комнату вошел Тайлер Рейнке в сопровождении Уоррена Петерса.

– Давно не виделись… – сказал Алекс, демонстративно глядя на часы. – Рад, что вам в конце концов удалось выкроить время.

– Простите, что заставили вас ждать, – небрежно проговорил Рейнке, достал листок бумаги, и они уселись за небольшим столом посреди комнаты. – Почерк в записке идентичен почерку Джонсона, – сказал Рейнке и передал агентам секретной службы доклад экспертов.

– Неудивительно, – ответил Алекс. – А где сама записка?

– В лаборатории.

– О'кей. – Алекс сделал паузу, ожидая пояснения. Не получив оного, агент секретной службы заявил: – Я хочу получить ее назад.

– Хорошо, – ответил Петерс.

– Правда, это займет немного времени, – добавил Рейнке.

– Я как раз на это рассчитывал, поскольку нам хотелось бы взглянуть на рабочее место Джонсона и потолковать с его коллегами. Желательно понять, чем он занимался.

– Боюсь, это невозможно, – с непроницаемым выражением лица произнес Петерс.

– Мы, парни, расследуем смерть человека, и нам нужна помощь.