Добронеги не было, как часто случалось в последнее время. Я выпила воды и отправилась выполнять свои обязанности — проверять, есть ли у цыплят вода, прочно ли навязана корова за огородами, нужно ли полить гряды и достаточно ли травы у кроликов. Отдернув руку от острых зубов забияки кролика, я вдруг поймала себя на мысли, что тошноты и головокружения сегодня нет, и, если бы не бессонная ночь, я бы даже чувствовала себя вполне неплохо. Святыня передумала?

Завтракая сырым яйцом и свежим хлебом, я подумала о том, что, конечно, я не тот герой романа, который мог бы внести в сюжет оживление или полюбиться читателям, но все же в моих силах было прожить в предложенных обстоятельствах так, чтобы потом не жалеть. Почему я должна опускать руки и смиренно ждать, пока не придет мое время? Вот еще! Святыня тут или нет… Подавится! Я решительно встала и направилась в комнату Всемилы.

Для начала я собиралась проверить, действительно ли узор на платье был копией узора над входом в покои Златы или же мне показалось? Чтобы отыскать платье, пришлось перерыть три сундука. На это ушла добрая половина дня, потому что время от времени я отвлекалась то на разглядывание вышивки, то на примерку платья или шали. Занимаясь этим, я чувствовала себя весьма беззаботно. Ровно до того момента, пока не поняла, что платья в сундуках нет.

Я сложила вещи, захлопнула крышку последнего сундука и вышла в обеденную комнату. Не могло же оно раствориться? В этом мире, конечно, все возможно, но не до такой же степени!

Некоторое время я в нерешительности разглядывала дверь в покои Добронеги, собираясь с духом. Меня словно что-то удерживало от того, чтобы переступить порог ее комнаты. Во дворе раздался лай Серого. Бросившись к окну, я увидела Добронегу и порадовалась тому, что чудом избежала неловкой ситуации. Неизвестно как отреагировала бы она, застав меня в своих покоях.

Мать Радима выглядела устало, однако, казалось, ее больше волнует мое самочувствие. Она задавала непривычно много вопросов, я отвечала как можно беспечнее, при этом чувствуя легкое раздражение. Ну бледная, ну устала… Повлиять на это я не могла, так стоило ли мне об этом напоминать раз за разом?

За обедом я осторожно спросила про платье, в котором я ходила на берег встречать князя. Добронега сказала, что оно, верно, у Златы осталось. При этом я видела, что она вполне искренна. По ее лицу понять это было не в пример легче, чем по лицам некоторых. Я взяла себе на заметку спросить о платье у Златы и на том успокоилась. Добронега посетовала на то, что до поездки еще нужно успеть много всего, а времени мало, потому что воины княжича вот-вот приедут. Оказалось, что ждем мы только почетный эскорт. То, что Радим не может отправить достаточное количество дружинников, было очевидно даже мне. Воины нужны в Свири. А дружина княжича вряд ли обеднеет людьми, если часть из них выделят нам на охрану.

Я вызвалась убрать со стола, и Добронега, охотно предоставив мне управляться самой, отправилась отдыхать. Моя посуду, я рисовала в воображении предстоящую поездку и до того увлеклась, что лай Серого заставил меня вздрогнуть. Я вышла на крыльцо и увидела, что Серый радостно прыгает, царапая когтями бревна, а это означало только одно: пришел кто-то из своих. Странно только, что он не заходит во двор.

Распахивая калитку, я ожидала увидеть Улеба, и вид представшего пред моим взором Альгираса вышиб весь воздух из моих легких. Что бы я там себе ни напридумывала, видеть его так скоро я была совсем не готова. А еще в груди вновь всколыхнулась успевшая было притупиться обида.

— Впустишь? — серьезно спросил Альгидрас, переминаясь с ноги на ногу.

В руках он держал что-то, завернутое в тяжелый серый плащ. Я помедлила, не зная, стоит ли мне его впускать и понимая, что я поразительно нелогична. Еще вчера я не знала, каким богам молиться, чтобы поскорее его увидеть, а сегодня не пускаю на порог.

— А Радим не будет против?

Альгидрас вздернул бровь. Раньше подобной мимики я у него не замечала.

— Ночью ко мне, не спросясь, можно, а тут вдруг нельзя?

— Ты не ответил на вопрос! — напомнила я, не поддаваясь на провокацию.

— Он разрешил досказать тебе легенды. Я книгу принес.

При упоминании о книге мое сердце понеслось вскачь, и я тут же шагнула прочь от калитки, впуская его во двор.

Альгидрас вошел, намеренно на меня не глядя, присел на корточки, отложив сверток, и долго и вдумчиво гладил Серого. Мне показалось, что он просто тянет время. Я не стала его торопить, вместо этого отошла подальше от них и стала наблюдать. Смотреть на Альгидраса теперь, когда я знала, что мои чувства к нему навязаны непонятной Святыней, было почти облегчением. Это значит, не я сошла с ума, а эта их чертова каменюка. Да вот только сердце все равно замирало и дыхание сбивалось, когда я смотрела на его тонкие пальцы, путающиеся в густой собачьей шерсти, на то, как он прижимается щекой к голове Серого и что-то ему говорит. А Серый замирает, впитывает ласку и слова, будто нет для него ничего важнее в эту минуту. И я была благодарна псу за эту возможность: любоваться, почти не таясь.

Альгидрас встал и, подхватив книгу, повернулся ко мне, а я горько усмехнулась. Святыня там или нет, мне это ничем не поможет. Я влюблена так, как никогда не была до этого. И, вероятно, уже не буду.

Альгидрас вопросительно приподнял бровь, хотя я готова была поклясться, что он прекрасно понимает, о чем я думаю. Я не стала упрощать ему задачу. Вместо этого отвернулась и направилась к бане, где стояла широкая скамейка. Присев на нее, я разгладила подол платья и только потом вновь посмотрела на хванца.

Альгидрас молча направился ко мне, остановившись в паре шагов. Я наблюдала за тем, как он разворачивает плащ, в который завернута книга, и думала, что он либо тоже нервничает, либо очень хорошо разыгрывает нервозность.

— Послушай, я… — произнес он наконец, запнулся, прочистил горло и продолжил: — Мне вправду жаль, что так все. Если бы я мог это изменить, я бы все сделал.

Он говорил тихо, осторожно подбирая слова. Я подняла голову и посмотрела в его лицо. Альгидрас был серьезен и непривычно собран.

— Я тебе не верю, — произнесла я вполне искренне.

Я вправду ему не верила. Здесь каждый преследовал свою выгоду. Какое им всем дело до случайных жертв? Они и себя-то не жалели.

Альгидрас медленно приблизился к скамейке, положил на нее не до конца развернутый плащ и применил запрещенный примем: опустился на корточки у моих ног и заглянул в глаза. Меня отбросило во вчерашний день, когда он целовал мою ладонь, и сердце понеслось вскачь. Как я ненавидела себя в эту минуту за подобную реакцию!

— Я не могу обещать, что все можно исправить, но если есть путь тебя спасти, мы его найдем. Обещаю.

Я усмехнулась.

— Ты служишь святыне! Ты верен ей. С чего я должна верить тебе?

Он коснулся моей ладони, и меня словно током ударило. Я сердито отдернула руку, потому что мне не нужны были дополнительные раздражители. И так выше крыши. Альгидрас не стал настаивать. Руку убрал и негромко произнес: