После этого за Оуэнсом время от времени устраивали слежку, и на первых порах наблюдение не давало результатов, главным образом потому, что велось в Англии и не могло зафиксировать его зарубежных встреч с Риттером. Результат дало наблюдение за почтой Оуэнса. Специальный отдел перехватил одно из его писем, адресованных на почтовый ящик номер 629 в Гамбурге. Хотя само по себе письмо казалось безобидным и в нем лишь назначалась встреча «доктору Рантцау» через несколько дней, но английская контрразведка знала, что почтовый ящик номер 629 принадлежит абверу, и этого было достаточно, чтобы заинтересоваться отправителем письма.

Ему не препятствовали в поездке за границу, но установили тщательную слежку, которая дала необходимые доказательства. Двум детективам было поручено посетить Оуэнса и пригласить его пройтись с ними в Скотленд-Ярд, как деликатно назывались подобные аресты на языке британских служб безопасности. Оуэне опередил их. Сверхчувствительной интуицией шпиона валлиец догадался о слежке во время этой поездки и, чтобы отвести угрозу, решил сделать первый шаг.

Он явился к полковнику Пилу и выдал ему легенду, подготовленную на такой случай. Вот как эта история изложена в справке, подготовленной английской контрразведкой МИ-5.

Сноу (кличка Оуэнса в СИС) сообщил, что познакомился на деловой почве с немецким инженером по фамилии Пайпер и попытался получить от него некоторую информацию. Переданные Пайпером сведения были не совсем удовлетворительными, а на дальнейшую оплату информации у Сноу не было денег. Тогда, как Оуэне рассказывал Пилу, Пайпер предложил ему работать не на англичан, а на немцев. Оуэне заявил, что согласился на это предложение, «чтобы внедриться в немецкую секретную службу в интересах Британии». Пайпер организовал ему встречу с немцами, и таким образом, по словам Оуэнса, он стал агентом абвера.

Пил не поверил ни единому слову Оуэнса и сказал, что не имеет иного выбора, кроме как поручить агентам специального отдела арестовать его как платного немецкого шпиона. Но Оуэне в своей обычной манере, с полуприкрытыми глазами спокойно ответил:

– Я сомневаюсь, что вы так поступите, сэр. Вы не сможете арестовать меня без того, чтобы вовлечь в процесс и Интеллидженс сервис в качестве свидетеля защиты по делу британского агента.

Как сообщалось в справке МИ-5 по этому делу: «Были трудности в привлечении Сноу к уголовной ответственности в связи с его предшествующими отношениями с СИС». Таким образом, против него не было предпринято никаких мер.

Ему было позволено свободно выезжать, заниматься делами как в Англии, так и за границей и даже, как и прежде, посещать секретные объекты ВВС. Поскольку он продолжал работать на СИС, словно ничего и не произошло, специальный отдел исключил его из списка подозреваемых.

Но Оуэне представлял собой редкое явление в этих кругах: у него было нечто сродни маниакальной тяги к шпионажу, которой он не мог противостоять даже перед лицом смертельной опасности. Он конечно же больше не посылал писем на почтовый ящик номер 629 в Гамбурге, но его связь с «доктором Рантцау» стала еще теснее.

Риттер со своей стороны всерьез воспринял просьбу Оуэнса законсервировать его и не требовал от него никакой информации. Он всякий раз, когда валлиец приезжал в Германию, встречался с ним, но лишь для того, чтобы хорошо провести время в злачных местах портового города.

У Оуэнса были сибаритские наклонности, и Риттер быстро обнаружил, что его подопечный испытывает тягу к дамам и выпивке. Немец, желая сохранить Оуэнса в своем активе на время «великих дел» в будущем, щедро обеспечивал его и теми и другим, и вскоре их деловые отношения приняли форму пирушек. Риттер (в сопровождении своей секретарши, которую он на этих вечеринках называл фрейлейн Буш) и Оуэне (вместе с девицами, которых доставлял ему абвер) постоянно кутили то на Мюнхнер-Киндл, то в клубе «Валгалла» на Репербан, гамбургском районе «красных фонарей». Они обычно проводили вечер на Киндл, а затем Оуэне самостоятельно направлялся в «Валгаллу». Ему нравилась мишурная обстановка клуба и система настольных телефонов, позволяющая Оуэнсу устанавливать контакты с дамочками, сидящими за соседними столиками и ожидающими звонка или звонящими одиноким посетителям.

Эволюция делового человека, занимающегося электротоварами, в абверовского шпиона в Англии шла в соответствии с планом. Риттер и «фрейлейн Буш» искренне симпатизировали своему маленькому валлийцу, которого так легко было развлекать и который в свою очередь порой развлекал их мелодичными грустными валлийскими народными песнями, напевая их в доме Риттера приятным тенором.

В январе 1939 года этим проказам пришел конец.

В абвере была объявлена очередная предкризисная чрезвычайная обстановка. На этот раз по личному указанию Гитлера абвер подключился к подготовке следующего этапа плана фюрера – к окончательному сокрушению Чехословакии с оккупацией Богемии и Моравии, назначенной на март. Наряду с этим назревала война Польшей из-за Данцига и «польского коридора». Наступило время напряженной работы. Все отделения как на западном, так и на восточном направлениях работали день и ночь. Гамбургское отделение стало напоминать пчелиный улей. Было невозможно предугадать реакцию Лондона на нарушение подготовленного Чемберленом Мюнхенского пакта и на захват Чехословакии, территориальную целостность которой этот договор должен был обеспечивать. Следовало предусматривать наихудший вариант развития.

Все полевые агенты были приведены в состояние полной боевой готовности с заданием осуществить максимально полную рекогносцировку Британских островов прежде, чем ограничения на выезд, неминуемые в случае войны, сведут на нет возможности их передвижения. Риттер, в свою очередь, направил двух лучших агентов – промышленника Гюнтера Рейдта и Саймона-Хобо[59] обратно в Англию, а также, последнее, но не наименьшее, сообщил Джонни, что подошло время вступить в игру.

Во время своих наездов в Гамбург в промежутках между «дамами и выпивкой» Джонни обучался также некоторым шпионским техническим приемам у капитана Юлиуса Рёкеля, руководителя полевой агентуры у капитана Риттера, а также освоил с помощью радиста Грейна работу на портативной рации. В конце января Риттер решил нелегально ввезти в Англию одну из Klamotten. Самая последняя модель радиоприемопередатчика была доставлена в Лондон с дипломатическим багажом и с заданием руководителю курьерской службы германского посольства сдать «чемоданчик» в камеру хранения вокзала Виктория и отправить квитанцию на новый адрес Джонни. Он к тому времени бросил жену и ребенка ради англичанки немецкого происхождения и жил с нею в доме в Кингстоне, избранном им в качестве базы для своей нелегальной деятельности.

Оуэне получил квитанцию по почте и забрал «чемоданчик» 7 февраля. Хотя, кроме общего сигнала боевой готовности, он не получил от Риттера никаких специальных распоряжений, по своей инициативе подготовился к активной разведывательной деятельности.