Вот, пришлось соврать Гэвину, что он нужен на грот-мачте. Команда умело справляется со своим делом, и матросы прекрасно обойдутся без него. Но ему нужен был предлог, чтобы держаться от нее подальше. Надо взять себя в руки. Надо сдерживать горящее внутри желание. Такое с ним впервые. Никогда в жизни он не жаждал до такой степени ни одну женщину!

И Эмрис был уверен – она жаждет его не меньше.

Изрыгая проклятия себе под нос, барон бросил еще один быстрый взгляд назад и чуть не бегом устремился к лестнице. Спрыгнув на главную палубу, он быстро пробрался сквозь свернутые канаты в носовую часть и присоединился к своим людям, которые с шуточками выжимали промокшее обмундирование. Шторм шел на убыль, что, естественно, их только радовало.

Некоторое время спустя светловолосый шотландец стоял у носового борта, мрачно взирая на распогодившееся небо. Ширившийся ярко-голубой просвет уже почти достигал их корабля.

– Проклятие! – Он стукнул в отчаянии кулаком по поручням. Это сидело в нем как наваждение. Наваждение, от которого он не мог избавиться.

Эмрис огляделся кругом. Неужели он разучился скрывать свои чувства? Надо тщательно следить за собой, ведь для всех окружающих Элизабет – мужчина. Эмрис не может открыто проявлять свой интерес к ней. И, как бы ему ни хотелось этого, он даже не может увлечь ее в каюту, чтобы сорвать украдкой поцелуй!

Им придется притворяться, изображать полное равнодушие друг к другу!

Как Эмрис ни пытался, он все же не мог до конца осмыслить, почему Элизабет так упорно держится за это мужское обличье. Что ей это дает? Чего бы там ни требовал от нее когда-то отец, но с тех пор прошло четыре года! Эмрис догадался, что Элизабет не была с ним откровенной до конца. Почему-то ему не верилось, что она не имела никаких других возможностей справиться с претензиями отца.

Эмрис стоял у борта и рассеянно разглядывал пассажиров на палубе. Чем больше он думал об этом, тем более убеждался, что есть еще что-то, что молодая женщина скрывает от него. Слишком многие вопросы так и остались без ответа. Взять хотя бы ту же Мэри – бывшую фаворитку короля. С какой стати она решила уединиться и жить с сестрой? Это тоже наводит на подозрения. И какого дьявола им обеим надо было вести такую странную жизнь?

Эмрис усмехнулся. Ну что ж, здесь было над чем подумать. Но он обязательно докопается до правды. И сделает это прежде, чем они доберутся до Шотландии.

И более того! Он что-нибудь придумает, чтобы наконец заполучить Элизабет. До того, как они прибудут в Шотландию.

На западе сквозь низкие облака пробивались лучи заходящего солнца, однако волнение на море еще не утихло. Моряки возились с парусами, приноравливаясь к резким порывам ветра.

На кормовой палубе Элизабет продолжала сидеть рядом с Мэри. Гэвин стоял рядом, облокотившись на борт. Мэри лежала все так же неподвижно, пребывая в полузабытьи. Элизабет укутала ее в принесенное одеяло. Продолжая ласково разговаривать с сестрой, вряд ли находившейся в сознании, задавая ей вопросы, мягко нашептывая слова ободрения, Элизабет надеялась растормошить Мэри, не дать ей соскользнуть в дремотный туман, уводящий от действительности. Гэвин не знал, чем можно помочь, и молча стоял у борта, беспомощно наблюдая за ее ухищрениями.

Полузабытье Мэри изобиловало кошмарами. Лицо ее то искажалось гримасой ужаса, то застывало наподобие маски с выражением глубокой печали. Очевидно, кошмарные картины сменяли друг друга в ее омраченном сознании, из глаз тихо струились слезы. Никогда во время прежних приступов Элизабет не видела, чтобы сестра до такой степени погружалась в неведомо откуда нахлынувшие, пугающие и терзающие душу переживания.

– Ты хочешь, чтобы она подхватила еще и простуду? – Элизабет и Гэвин, с изумлением обернувшись, увидели стоявшего позади Эмриса. – Тебе мало того, что ей кишки чуть не вывернуло наизнанку? Да ты посмотри на нее! Она же вся зеленая!

Поняв по растерянному виду Элизабет, что она не понимает намеков, шотландец перешел к прямым указаниям:

– Гэвин, отнеси Мэри в каюту. Филипп найди кого-нибудь, кто переоденет ее в сухую одежду. Если вы будете сидеть здесь и причитать над ней, ей легче не станет.

– А шторм? Разве уже можно спускаться вниз? Это безопасно?

Эмрис многозначительно посмотрел на нее.

– Это зависит от того, кто спускается, – тихо сказал он.

Элизабет вспыхнула и с тревогой оглянулась вокруг. Но никто не обратил внимания на слова, сказанные Эмрисом.

– Сейчас уже вполне безопасно, – подтвердил Гэвин, бережно поднимая Мэри на руки. Она никак не отреагировала на это.

– Отнеси ее в первую каюту, – скомандовал Эмрис. – Нам с Филиппом надо еще покончить с одним вопросом.

– Вы говорили, милорд, что нам надо как следует отдохнуть после этого шторма, – напомнила Элизабет. – Может быть, продолжим в другой раз?

Элизабет выразительно взглянула на него перед тем, как взять на руки Джеми. Эрна с ее помощью тяжело поднялась на ноги.

– Ну что ж… Значит, в другой раз, – с сожалением ответил Эмрис.

«Женские уловки, – саркастически усмехнулась Элизабет, – вот что здесь бы могло пригодиться!» Но находясь среди мужчин в мужском обличье – что она могла поделать?

А Эмрис Макферсон был упрям в достижении своей цели. Невзирая на горячие протесты Элизабет, он настоял на том, чтобы они не останавливались в Марселе, а двинулись в близлежащий монастырь, служивший местом пристанища для приезжих. Эмрис нанял повозку, где разместились Эрна с Джеми, а Мэри уложили на заднее сиденье.

Гэвин бросил сочувственный взгляд на Элизабет, когда передавал ей распоряжения Эмриса. Мэри слишком слаба для дальнейшего путешествия, и поэтому барон решил оставить ее в монастыре, где за ней будет надлежащий уход. Эмрис был знаком с настоятелем и по прежнему опыту знал, что там самые лучшие лекари в округе – а что еще требуется Мэри? Она побудет среди монахов, пока не поправится, а позже сможет присоединиться к остальным в Шотландии.

Не веря своим ушам, Элизабет слушала Гэвина. Было очевидно, что он полностью согласен с Макферсоном. А она-то подумала было, глядя, как он возится с ее сестрой, что великан к Мэри неравнодушен. Значит, она ошибалась. Черноволосый гигант сочувственно относится к больной, но тем не менее поддерживает Эмриса.

Элизабет скакала верхом, сопровождая повозку, удалявшуюся от Марселя, лихорадочно стараясь придумать, как убедить Эмриса в том, что Мэри ни в коем случае нельзя оставлять одну. Элизабет по прежним приступам знала, что они проходят столь же быстро, как и появляются. И единственное, что нужно больной в этот период, – это находиться среди близких ей людей, среди тех, кому она может доверять. И таким человеком для Мэри и была и оставалась именно Элизабет.

Да, болезнь вступила в новую стадию. Элизабет понимала это, как никто другой. Теперь страдало не столько тело Мэри, как ее душа. Дикие приступы безумного страха, внезапный ужас, кошмарные видения. Мэри не раз уже в момент острого приступа заговаривала о смерти. Таким страшным путем она хотела избавиться от чудовищных мук. И теперь это не были пустые угрозы, к которым она прибегала в юности, а результат все более наступавшего на нее безумия.