На его лице не проступило никаких эмоций, как Сергеев ни всматривался. Сидит и ждет продолжения, подумал Сергеев.

– Ты же говорил, что он уехал домой, – сказал Сергеев.

– Говорил…

– И как ты объяснишь…

– Вернулся, вспомнил, что я выбросил в море его пистолет, и прыгнул следом… От разлуки с любимым оружием. Откуда я знаю? – Гринчук улыбнулся. – А что, ты подозреваешь?.. Или ты уже знаешь точно? А я думаю, откуда такая забота – чистая рубашка…

Сергеев оглянулся – рядом никого не было, подполковник приказал не мешать осматривать тело. Только он и Гринчук.

И мелкие крабы, которые суетились между камнями. Но крабы – не в счет.

– Пять баллов, – Гринчук показал большой палец. – Сейчас ты приступишь к диктованию… диктовке… Слушай, как это правильно сказать? Я с утра плохо соображаю.

Сергеев молчал.

– У тебя всё есть. Тело, моя рубашка с пятнами крови… Кстати, – Гринчук посмотрел на свои руки, – не исключено что часть этих пятен от моей крови… Или от рвоты – вывернуло меня тогда, извини. Красиво и четко сработали… Браво, Сергеев!

– И что теперь собираешься делать? – спросил Сергеев.

– А это уж ты скажешь, ты теперь можешь мне диктовать… Так?

– Мне позвонил Олег… Когда ты мылся в душе.

– С того света позвонил?

– Выходит, что так… – Сергеев сел на соседний камень. – Позвонил и сказал, что вышла неприятность…

– Мягко сказал…

– Как сказал, так сказал… Рассказал, что у него получилось с Мастером, рассказал, как ты…

– Подтвердил, в общем.

– Подтвердил.

– А зачем он вообще звонил? Делать ему было нечего? Одиноко ему было?

– По обычаю. У нас так принято – обо всех важных вещах и событиях мы обязаны поставить в известность друг друга. Он позвонил мне, а перед этим – Дедову.

– А перед этим кому? Черному Тамплиеру? Насколько я понимаю, это Тамплиер у вас специализируется по бросанию людей в пропасть? И приказы отдавал Олегу… Ты не отворачивайся, красавец, ты ведь не только приятелям сообщаешь? Ты еще и своему, как это, куратору докладываешь? Не все же вам приказов дожидаться? Нужна и обратная связь, сигнализация… Да?

– Да, – сказал Сергеев.

– И как ты сообщаешь?

Сергеев снова оглянулся на людей, топтавшихся в отдалении. Оцепление и зеваки – классическое обрамление мест преступления.

– Рубашку ты сжег, – тихо сказал Сергеев. – Прежде чем мы приехали в отделение, ты приказал остановить машину, вышел и сжег рубаху. На берегу, вон там, возле пирса. Остатки, пепел – бросил в море…

Гринчук недоверчиво посмотрел на подполковника:

– Толик, ты ли это?

– Я. Представь себе. Я ведь еще ночью понял, после того, как мне Олег позвонил. Сказал, что на встречу поедет, его вызвали. Куда – не сказал. Вряд ли он сам про твою рубашку вспомнил, но нам с тобой лучше перестраховаться.

– А ты? Ты – перестраховался? Рубашечку мою припрятал?

– Как знать, – Сергеев щелкнул пальцами. – Как знать…

– Но у него была семья, – продекламировал Гринчук. – Такой стишок есть про Галилея… Он знал, что вертится Земля, но у него была семья… Я никогда не поверю в твои благородные порывы.

– Не верь. Ты у нас только два дня, но уже потерял жену и деньги. А я живу здесь всю свою жизнь, с небольшим перерывом. И…

Гринчук кивнул. Искренне кивнул, понимая что стоит за этими словами подполковника Сергеева. Семья. Дети. Это в кино благородный борец за справедливость может защитить своих близких.

– Так отдай рубашку своему…

– Я подожду.

– И мне не скажешь, как на него выйти?

– А тебе это не нужно. Не мы тебя держим на крючке. И не наши… – Сергеев чуть повысил голос, сделал ударение, – хозяева. Я так полагаю, что они сами напуганы и пытаются найти выход.

– Слишком долго молчат?

– И это тоже… И вот это, – Сергеев указал на тело Большого Олега.

Большой белый баклан опустился на камень, присматриваясь к лежащему телу, к крови…

– Ты своих вызови, – посоветовал Гринчук, – пусть всё сделают, а то скоро со всего побережья птицы слетятся.

И тут Гринчук замер.

– Слушай, Толик, а Мастера нашли?

– Нет. В доме – пусто. Это я еще до восхода солнца выяснил.

– Что ж так?

Это было действительно странно. Очень странно…

– Не подскажешь, где сейчас жена Олега… Лена, кажется?

– Не знаю…

– Если Мастера вроде как не было… Кто мог увезти его тело?

– Не мои… Люди Олега… Или Дедова. Или эти, новые, твои приятели…

– Новые… – задумчиво протянул Гринчук. – Новые… У тебя телефон дома Олега есть?

– Есть, а толку? Ты же сказал, что его жена и дети уезжали…

– На всякий случай, – сказал Гринчук. – Просто – убедиться.

Сергеев набрал на мобильнике номер. Подождал немного, слушая длинные гудки, и только хотел сказать, что вот, что я же говорил, но тут трубку взяли:

– Да?

– Лена? Это Сергеев, – Сергеев оглянулся на Гринчука. – Ты не могла бы позвать к телефону Олега?

– Он уехал, – ровным голосом ответила Лена. – Ночью. У него были какие-то дела…

– Во сколько? – спросил Сергеев.

– Около двух часов ночи… – Сергеев почувствовал у Лены в голосе какое-то напряжение, легкое, едва заметное.

Будто что-то бесшумно вибрировало в ее горле.

– Около двух часов… У него все нормально было?

Гринчук подошел ближе, чтобы слышать ответы, они с Сергеевым стояли, чуть не соприкасаясь головами.

– Он не говорил. Ты же его знаешь… Но, – Лена запнулась, – он сказал, что ему нужно встретиться с ментом… извини, с приезжим подполковником.

– Про детей спроси, – одними губами прошептал Гринчук.

– Лена, а ты что, в два часа ночи не спала? Детей не разбудили?..

– Дети с вечера у бабушки, – ответила Лена. – У бабушки дети. А мы с Олегом…

Голос чуть не сорвался, но, похоже, Лена взяла себя в руки.

– Извини, – сказала Лена, – я только что проснулась. Даже не умылась еще. Извини. Олегу перезвони на мобильник.

Сергеев посмотрел на Большого Олега, на Гринчука, на мобильник, зажатый в руке.

– Дети у бабушки, – сказал Гринчук.

– Ленка всегда была сильной. Когда Олега подстрелили… Был такой дурацкий случай, они с Леной ехали, их обстреляли… Еще давно, лет пять назад… Он получил пулю в живот, а она тащила его на себе шесть километров. Шесть, прикидываешь? И трое суток сидела возле постели.