воздух ртами, уселись в траву. Минуты через две Джерри и Чак тоже разомкнули объятия и увидели, что за ними наблюдают.

— Не краснейте, ребята. — Салли понимающе улыбнулась им. — Я давно приметила в вашей лаборатории раскладушку и догадалась, что вы любовники. — Салли рассмеялась, ребята тоже. — Я не виню вас. Жизнь есть жизнь, любовь есть любовь. Поздравьте меня, я нашла мужчину, которого люблю всей душой, и, как только он сделает мне предложение, выйду за него замуж.

— Выходи за меня замуж, — предложил Джон.

— Да, дорогой… Я выйду за тебя, как только ты отрастишь длинную кудрявую бороду и бачки. С волосами на лице ты будешь просто неотразим, и я полюблю тебя еще сильней.

— Ну, дорогая, не знаю… — нерешительно пробормотал Джон. — Я думал, что утром явлюсь в местное отделение ЦРУ и предложу свои услуги. Держу пари, что с моими подготовкой и знаниями в различных областях меня там с удовольствием возьмут на работу и предложат приличное жалованье.

— Мой муж не будет шпионом! Решай, дорогой, либо ЦРУ, либо я! — Салли, запрокинув голову, провела языком по влажным губам и томно прикрыла глаза.

— Гм-м… — Джон крепче прижал ее к себе и погладил по круглым ягодицам, — Согласен, не иду в шпионы, не бреюсь до конца своих дней и даже, если хочешь, вставлю в ухо золотое кольцо.

— Дорогой, а ты не против, если я присоединюсь к феминистскому движению?

— С чего это тебя в феминизм потянуло?

— Надоело быть человеком второго сорта и вечно дежурить по кухне. Хочу бороться за свои права.

— А-а-а… — Джон махнул рукой. — Согласен.

— Очень рада, дорогой. — Салли чмокнула его в щеку. — Ну а у вас, ребята, какие планы на будущее?

— Вернемся в колледж! — воскликнули Джерри и Чак разом и заразительно засмеялись.

— Я получу еще две-три технических специальности, — сказал Джерри.

— А я вступлю в дискуссионный клуб, — сообщил Чак. — Джерри, дорогой, у меня денег куры не клюют. Может, я сниму для нас двоих квартиру?

— Договорились!

Джон задумчиво поглядел на догорающий семьсот сорок седьмой и философски заметил:

— Будто и не было наших лихих приключений.

— Будто все случившееся с нами — сон, — добавила Салли.

— Но наши приключения не сон! — запальчиво воскликнул Чак. — Они были!

— Давайте сохраним их в секрете, — предложил Джерри. — Если мы расскажем о них, нас примут за сумасшедших. Скажем лучше, что самолет взорвался при взлете.

— И если страховая компания не заплатит за самолет, ну… Мой отец богат, купит для колледжа новый, — сказал Чак.

— Наш секрет! — воскликнули четверо друзей в один голос и пожали друг другу руки.

Великие приключения действительно подошли к концу, и две счастливые пары, обнявшись, зашагали через темное поле. Их головы были гордо подняты от сознания того, что они закалены в горниле жизни, познали и горе разочарования, и радость победы, и теперь, какие бы испытания ни уготовила судьба, им все нипочем.

Да здравствует трансатлантический туннель! Ура!

Книга I

Воссоединение материков начинается

Глава 1

Срочное послание и опасный момент

Отходивший от Паддингтонского вокзала «Летучий Корнуоллец» с виду мало чем отличался от других поездов. Возможно, убранство выглядело чище и новее; золотые кисточки, обрамлявшие подушки сидений в вагоне первого класса, даже придавали ему некоторую роскошь, но все это было не более чем декоративными ухищрениями. То, что разительно выделяло этот поезд среди остальных в Англии, а значит, и во всем мире, — отнюдь не так бросалось в глаза, как его огромный золоченый локомотив, медленно выбиравшийся на свой маршрут из лабиринта рельсов и стрелок сортировочных станций, туннелей и мостов. Здесь полотно дороги было обычным, пользоваться им могли любые поезда. Истинное отличие стало выявляться позднее, когда угловатый локомотив, волоча за собой длинный цилиндр вплотную прижатых друг к другу вагонов, нырнул глубоко под Темзу и вынырнул в Суррее. Тут уж полотно пошло иное — одна-единственная колея из последовательно сваренных рельсов с лежащими на специальной подушке шпалами, спрямленная и выглаженная куда основательнее, нежели какая-либо из прежде существовавших; отблескивая в глубоких выемках, пробивших четкий канал через меловые холмы, выбрасывая стрелы приземистых железных мостов над ручьями и реками, этот тщательно выверенный путь даже на поворотах, подъемах и спусках лишь едва-едва отклонялся от безупречной прямой. Скорость быстро все объяснила — поезд равномерно разгонялся до тех пор, пока окрестные поля и деревья не замелькали, словно летящие мимо зеленые пятна; лишь вдали можно было еще различить кое-какие детали, но и они стремительно ускользали назад и исчезали едва ли не сразу, как их ловил взгляд.

Альберт Дригг занимал целое купе и был этим весьма доволен. Он знал, что поезд совершает ежедневные рейсы в Пензанс и обратно уже без малого год и с ним никогда ничего не случалось, но знание было чисто теоретическим. Другое дело — испытать на себе. От Лондона до Пензанса 282 мили, и это нешуточное расстояние должно быть покрыто за два часа пять минут — значит, средняя скорость, с учетом остановок, намного превысит 150 миль в час. Можно ли было думать, что такое станет доступно? В глубине души Альберт Дригг сильно подозревал, что нет. Нет — даже теперь, в 1973 году по христианскому летоисчислению, когда империя, оставаясь непоколебимой, старательно обновлялась и шла в ногу со временем. Дригг сидел прямо будто аршин проглотил, так что на его черный костюм и черный жилет не набегало ни морщинки — сияет жесткий белый воротничок, блестящий кожаный портфель лежит на коленях; и никаких признаков эмоций. Туго свернутый зонтик и черный котелок, лежавшие в багажной сетке наверху, выдавали в нем горожанина, а жители города Лондона не склонны к публичному проявлению чувств. И тем не менее Дригг все же вздрогнул слегка, когда дверь открылась на своих бесшумных роликах и жизнерадостный голос явного кокни предложил:

— Чай, сэр, чай!

Полтораста миль в час — если не больше! — а чашка стоит себе на полочке у окна, и чай льется в нее спокойно и ровно.

— Это будет три пенса, сэр.

Дригг вынул из кармана шестипенсовик, не обращая внимания на благодарный лепет, — но пожалел о своей щедрости, стоило двери закрыться. Немудрено было утратить присутствие духа, дав чаевые с подобным великодушием, однако Дригг утешился тем, что сможет провести их как накладные расходы, поскольку совершает поездку по делам компании. А чай был хорош — свежий и горячий, он очень благотворно сказался на нервах. Виски сказалось бы еще