– Да?

– Да. Я сама его допрашивала. Он сказал, что провел там несколько часов – вел свои дела, – а потом уехал. У него было алиби – и даже не одно. Судя по всему, с одиннадцати до полуночи он был занят с покупателями, а потом отправился в бар, где тоже встречался с покупателями. Если он и вправду убил Вив, ему бы пришлось сделать это за десять минут – в перерыве между клиентами. Полиция никогда бы не смогла повесить на него такое убийство. И сам бы он не раскололся.

– Вы его допрашивали, значит. А говорили, что не следователь.

Альма восприняла мое замечание в штыки. Отдернула руку от собаки и вновь положила ее на колени.

– Я всего лишь задала пару вопросов. Это не одно и то же. В ночную смену особо нечем заняться, если только кто-нибудь не напьется и не начнет буянить. К тому же я знала таких персонажей, которых не знала дневная смена. Разумеется, это вовсе не значит, что кто-то из них меня услышал.

– Потому что вы были всего лишь дежурным офицером?

Она улыбнулась, и за этой улыбкой скрывался какой-то потайной смысл, которого я не могла разгадать.

– Потому что в полицейском управлении Фелла я была единственным дежурным офицером-женщиной. Или ты думаешь, что я проработала тридцать лет в ночную смену по собственной воле? У меня был простой выбор: либо так, либо никак. И даже не сомневайся: они там все с ума посходили, когда поняли, что увольняться я не собираюсь.

– Безумие какое-то. Это разве вообще законно?

Альма рассмеялась – по-настоящему, от всей души:

– Ты умная девочка, но еще очень молодая. Я устроилась в полицейское управление в 1979 году. Мне повезло оформить кредитку, будучи не замужем. Мои коллеги прямо в лицо называли меня не по имени, а лесбой. Встречайся я хоть с Робертом Редфордом, они бы все равно не перестали. Если бы я вышла замуж и завела детей, сказали бы, что я слабачка. Если бы осталась одна – называли бы лесбиянкой. Я научилась ценить ночное дежурство, потому что так мне хотя бы не приходилось постоянно выслушивать шутки про куннилингус. И если бы я пожаловалась, меня бы подняли на смех, а потом бы, наверное, уволили. – Она пожала плечами и добавила: – В то время это было в порядке вещей. Я хотела быть полицейским и работать в Фелле. Это мой город. Поэтому я согласилась на ночную смену и делала все по-своему, пока никто не видел. В том числе и задавала вопросы после того, как исчезла Вив.

Я откинулась на спинку стула.

– Если у меня когда-нибудь появится машина времени, напомните мне, чтобы я никогда не летала в семидесятые.

– Ну, все было не так уж и плохо. Берт Рейнолдс, никакого интернета, никакого СПИДа. Мы и представить себе не могли, как нам на самом деле было весело, но потом начались восьмидесятые и жизнь пошла под откос. – Альма отхлебнула из чашки. – Джейми был примерно того же возраста, что и Вив, и довольно симпатичный. Он не мог не заметить такую красотку. Но я знала его с детства, и он никогда не проявлял склонности к насилию.

Я достала ручку. Любой, кто встречался с Вив, по-прежнему значился в моем списке.

– Знаете, где я могу его найти?

– Он погиб, – сказала Альма без обиняков. – Съехал на обочину и врезался в дерево. Боже, когда же это было? В начале девяностых.

– Ладно. – Я щелкнула кнопкой на ручке. – Кого еще вы подозревали? С кем разговаривали?

– Вариантов было немного. Еще я поспрашивала Джанис Макнамару, хозяйку мотеля, которая принимала Вив на работу.

Я вспомнила фотографию из газеты 1979 года, на которой Джанис, ее муж и сын стоят напротив только что отстроенной «Вечерней зари».

– Я работаю на ее сына Криса, – сказала я. – Он говорит, что старается не появляться в мотеле без лишней необходимости.

Альма смерила меня почти задумчивым взглядом, и на секунду мне показалось, что она вот-вот заговорит о призраках. Но вместо этого женщина ответила:

– Джанис была такой же. Сразу после открытия там произошел несчастный случай.

– Мальчик в бассейне.

– Точно. В бассейне погиб мальчик, а полгода спустя Генри – сотрудник, который сообщил о происшествии, – скончался от сердечного приступа прямо на ресепшене. Джанис и Карл никогда не хотели заниматься мотельным бизнесом – просто думали, что, как только в город хлынут доходы от парка развлечений, цена на землю поднимется. Но парк так и не построили, а потом все эти смерти в мотеле, и они оба выдохлись. Карл заболел и работать больше не мог. Тогда за ресепшен встала Джанис, но по большому счету ей было наплевать. И, уж конечно, ее и близко там не было в ночь, когда пропала Вив. После смерти родителей мотель унаследовал Крис, но ему он тоже не нравится. – Покачав головой, Альма добавила: – Такое впечатление, что с этим местом никто не хотел иметь дела с самого начала, понимаешь? С тех самых пор, как на стройплощадке обнаружили тело Бетти Грэхем. Я не верю в проклятья, но «Вечерняя заря» – одно из таких никем не любимых мест.

У меня упало сердце, и закружилась голова.

– Кто-то… кто-то умер прямо на ресепшене?

– Да. О боже, прости меня. – Альма снова покачала головой. – Я так долго служила в полиции – там постоянно говорят о подобных вещах. Я и забыла, что ты сама работаешь в мотеле. Но да, Генри умер от сердечного приступа. Он очень переживал из-за смерти мальчика. Думаю, это сказалось.

«Интересно, он курил?» – пронеслось в моей голове. Потому что, кажется, он до сих пор курит.

– Не большая потеря, – продолжала Альма. – Это я про Генри. Если честно, он был тем еще козлом. Когда он умер, я позвонила его бывшей жене – она по-прежнему значилась в списке ближайших родственников – та сказала, что он может гореть в аду, и повесила трубку. Много лет подряд нам поступали от нее жалобы на угрозы с его стороны, но дело так ничем и не кончилось. Она всегда отзывала заявления. Но обольстителем его никак не назовешь.

Женщина взяла чашку и отхлебнула кофе. Потом добавила:

– Что-то я болтаю без умолку. Но ты умеешь слушать.

– Все в порядке, – ответила я. – Спасибо.

Я окинула взглядом лист бумаги, на котором должны были быть мои записи, но там значилось только имя Джейми Бланика. Я спросила:

– Кто еще из постояльцев был в ту ночь, когда пропала Вив?

– Только Бренда Бейли. Она была алкоголичкой. Время