— Ну конечно, — обрадовался отец. — Мы с тобой чайку выпьем, поговорим. А может, все-таки сарделечки сварю, а? Свежие, хорошие…

— А давай! — широко улыбнулся генерал и повесил куртку на вешалку в прихожей.

Я убил обоих. Это было нелегко, но я справился. Последовательность, тщательность, продуманность и аккуратность — вот мои верные спутники. Прекрасное Око помогало мне, и удалось все выполнить на удивление быстро, что являлось, безусловно, хорошим Знаком. Я выследил этих парней, одного за другим. Выяснил, куда и когда они обычно ходят, какими маршрутами, подыскал на этих маршрутах подходящие точки, отвечающие двум обязательным требованиям: темнота и безлюдность. Первым уничтожил усатого толстяка, который за минувшее время стал еще толще. Потом, через три недели, расправился с очкариком. Мне не было их жалко. Они — воры, лишившие мир шанса быть спасенным.

Я ни минуты не сомневался в правильности того, что задумал и так успешно осуществил. В музыке два ключа: соль и фа, скрипичный и басовый. Два лада: мажор и минор. Два основных знака альтерации: диез и бемоль. У музыканта два уха, чтобы слышать, и две руки, чтобы извлекать звуки из инструмента. «Два» есть не что иное, как волшебное число великой музыкальной гармонии. И тот факт, что воров, укравших мою музыку, тоже оказалось двое, не мог быть случайным. Все закономерно и все правильно. Я принес Прекрасному Оку две жертвы, чтобы заслужить прощение.

И снова наступил долгий период ожидания. Я уже меньше вслушивался в самого себя и опять погрузился в работу, уверенный, что Прекрасное Око оценило мои старания искупить вину, мое упорство и целеустремленность. Порой мне даже казалось, что утраченное в тот несчастливый день состояние вот-вот вернется… Я не опускал рук, трудился изо всех сил и жил надеждой.

И вдруг… Из новостей я узнал, что ровно год спустя и точно в том самом месте, где я убил усатого толстяка, нашли труп. Кто-то испортил, изуродовал мою прекрасную, гармоничную, такую продуманную картину жертвоприношения! Кто-то разрушил мою великую идею! Теперь Прекрасное Око вновь отвернется от меня.

Я был в отчаянии. Не мог придумать, как исправить ситуацию и как вымолить прощение у моего покровителя. Но Прекрасное Око не только всесильно, оно и справедливо. Оно увидело мои страдания и все-таки вернулось, чтобы помочь. Я отчетливо понял это, когда внезапно проснулся среди ночи, осененный мыслью: чтобы исправить испорченную картину, нужно просто ее доделать, дописать. Удвоить волшебное число, возвести его в квадрат. Если мой враг и преследователь, замысливший помешать мне сочинить особенную музыку и тем самым спасти мир, перечеркнул число «два» и поставил вместо него «три», то я должен это «три» превратить в «четыре». Самое главное — успеть. Мой враг разгадал мою идею искупления, и кто знает, не вздумает ли он повторить ее? Не собирается ли он принести жертву в то же время и в том же месте, где прожил свои последние минуты очкарик, только опять с интервалом в один год? Мой враг… Чего он хочет? Только помешать мне? Или скопировать то, что я сделал, и обратить благосклонность Прекрасного Ока на себя, чтобы самому стать Избранным? Однако чего бы он ни хотел, чего бы ни добивался, лично для меня это означало только одно: я должен успеть достичь квадрата волшебного числа первым. Тогда Прекрасное Око поймет, что я действительно лучший. Я достойный. И должен оставаться Избранным.

Вор! Он украл мой великий замысел, нарушил совершенную, идеальную гармонию, до достижения которой мне оставалось несколько секунд! Нет, нет, это не он, не он… Гармонию нарушили другие, и за это понесли наказание. Наказание было тщательно продуманным, Прекрасное Око наверху должно было увидеть мою инсталляцию, оценить и простить меня, мое несовершенство, и дать мне снова те мгновения, когда я могу достичь идеальной гармонии. Целый год я ждал, пока Прекрасное Око увидит и оценит. Ждал и надеялся. И вдруг я обнаружил, что на моем пути встал еще один вор! Вор, укравший мою грандиозную идею, испортивший красоту инсталляции и превративший волшебное, магическое число в нечто невообразимое и пошлое. Есть только один, только один способ исправить это: придумать нечто более грандиозное, более совершенное.

И я придумал. Мое магическое число должно быть возведено в квадрат, умножено на самое себя. Вор сам подсказал мне идею. Какая ядовитая насмешка! Этот тип хотел мне помешать, а вышло так, что помог. Он хотел встать между мной и Прекрасным Оком, а сделал так, что теперь, когда я завершу свой замысел, Прекрасное Око поймет, что именно я достоин озарения и вдохновения, что только мне одному предназначено стать автором той музыки, которая исцелит весь мир и сделает его сияющим, добрым и спокойным.

Самое главное — успеть. Потому что если позволить вору до конца исполнить его мерзкое намерение, Прекрасное Око увидит именно его картину, а не мою. Этого нельзя допустить. Я знаю, что нужно сделать.

У меня есть преимущество: я знаю, что собирается делать мой враг. А он, этот неизвестный мне противник, даже не догадывается о том, что я все понял. Решающий день настанет через три недели. Вполне достаточно, чтобы подготовиться как следует и все продумать. Мой враг будет ждать вечера, когда стемнеет и людей на улицах станет мало. А я поступлю иначе: не стану ждать вечера, ведь сутки начнут исчисляться сразу после полуночи, как только закончится предыдущий день. В моем распоряжении будут несколько ночных часов, и я все успею.

Никто не сможет мне помешать.

К вечеру мой враг уже будет знать, что все его попытки бесполезны. Он проиграл.

И Прекрасное Око наконец вернется ко мне.

Сергей Васильевич Ураков терпеть не мог, когда какие-нибудь острословы пытались добавить к его фамилии букву «д».

«Фамилия у меня древнеславянская, — говорил он. — Ураком в русских говорах называли молодого оленя. Такое имя давали сильным ловким мужчинам или удачливым охотникам, которые никогда не возвращались без добычи».

Сильным и ловким Сергей Васильевич никогда не выглядел, но это не означает, что он таковым не являлся. Маленький, кругленький, румяный, с добрым лицом и простодушными серыми глазами, он был необыкновенно быстр в движениях, энергичен и всегда поражал окружающих феноменальной скоростью реакции. Когда-то, много лет назад, начинал службу в должности следователя, но продержался года три, не больше: усидчивости не хватало, кропотливости, дотошности, требуемой при работе с бумагами. Не любил он писанину. И ушел на оперативную работу.

— Следователи все ручкой-ручкой работают, — говорил он, — а мне бы ножками-ножками.

Прослужил Сергей Васильевич долго, до максимально возможного возраста дотянул, начальство уж на какие только ухищрения не пускалось, чтобы продлить ему срок службы, дорожили ценным работником, уважали, и поощряли, и в должности повышали, и очередные звания досрочно присваивали. Но жизнь есть жизнь, годы идут, и выйти в отставку все равно пришлось.

Однако ж не тот Ураков человек, чтобы смирно сидеть на печи и горевать об остановившейся жизни. Он и в отставке нашел себе массу дел, интересных и по душе, жене помогал по хозяйству, зятю — со строительством коттеджа, внуку — с тренировками по спортивному ориентированию, внучке — с волонтерством в приюте для бездомных животных. А еще вступил в интернет-клуб любителей детективов и организовал в нем онлайн-консультации и вебинар для авторов, которые хотели бы написать детективное произведение, но не имеют никакого представления о том, как раскрываются и расследуются преступления и вообще как работает система. Одним словом, был Сергей Васильевич нарасхват, и дел у него оказалось невпроворот. Хорошо, что Ураков был «жаворонком», всю жизнь просыпался не позже 5 утра, так что день у него получался длинным, и успевал он много.