Тринадцатого декабря, перед самым рассветом, как только начался утренний отлив, «Хава Мели» вышел в открытое море. Бэйр и Араван стояли на носу, глядя на убывающий серп луны, отражающийся в черной поверхности моря.

— Море, когда смотришь на него, навевает мысли о вечности, — задумчиво сказал Бэйр, опершись на палубное ограждение и глядя на воду, — его глубинный огонь передает дыхание волн. — Бэйр глубоко вдохнул. — Оно пахнет солью. Чистый запах, совсем не похожий на запахи порта.

— Ну вот, мы с тобой получили долгожданный отдых, элар, — произнес Араван, также склоняясь над перилами и пристально глядя на воду; нос корабля, разрезая волны, поднимал время от времени тучи брызг, сверкающих в предрассветном сумраке. — Да, на море можно без устали смотреть сколько угодно дней.

— А сколько дней? Я имею в виду, сколько дней нам плыть до Сабры?

— Примерно шестьсот или семьсот лье, если по прямой, но, учитывая встречный ветер и необходимость перехода на другой галс, к этому расстоянию надо добавить еще довольно много лье. — Араван обернулся и стал внимательно рассматривать развевающиеся на мачте вымпелы. — Если ветер по–прежнему будет попутный или хотя бы боковой, как сейчас, мы весь путь сможем проплыть, не меняя курса.

— Так сколько все–таки дней мы будем плыть?

Араван сосредоточился, нахмурив брови:

— Зимние ветры на Авагонском море дуют довольно сильно, Бэйр, и в основном с северо–востока, как сейчас, но временами они меняют направление и могут налететь с любой стороны. Но в любом случае штиль здесь бывает крайне редко, — Эльф, сощурившись, посмотрел за борт, прикидывая скорость, и сказал: — Я думаю, этот парусник делает примерно шесть узлов. Учитывая маневрирование для ловли ветра и надеясь, что безветрия не случится и мы не ляжем из–за этого в дрейф, полагаю, что мы будем в Сабре примерно через двадцать пять — тридцать дней, считая сегодняшний.

— Ох–х–х, — тяжко вздохнул Бэйр. — А если бы мы плыли на «Эройене», сколько нам потребовалось бы времени?

— Половина, а может быть, и треть от этого. От восьми до двенадцати дней, — ответил Араван.

— За восемь дней пройти две тысячи двести миль?

— Это если по прямой, элар. Но может задуть и встречный ветер, тогда «Эройену» пришлось бы отмахать три тысячи миль.

Бэйр широко раскрыл рот:

— Три тысячи миль за восемь дней? Араван утвердительно кивнул и добавил:

— В нижних широтах, где ревут полярные ветры, «Эройен» несся, обгоняя их на скорости почти в тридцать узлов, и мы проплыли семьсот миль всего лишь за один день.

— О Адон! — изумленно выдохнул Бэйр.— Семьсот миль.

— Да, — ответил Араван, — но мы чуть не потеряли тогда корабль, поставив слишком много парусов при таком ветре. Две мачты рухнули и едва не пробили палубу. Шторм был бешеный, волны достигали высоты ста футов от гребня до основания — такое чувство, как будто ты находишься в кувшине; ослепленные снежным бураном, мы едва не наскочили на гору плавучего льда.

— Дядя, а чего ради вы оказались в таком ужасном положении?

Араван усмехнулся:

— Если ты имеешь в виду географическое положение, то мы находились в Серебряных проливах, точнее, в узкой щели между скалами, огибающей Серебряный мыс. Мертвящий холод, царящий летом у Южного полюса, делает Южно–полярное море неистовым и непредсказуемым. А чего ради мы там оказались? Мы гнались за одним из черных магов и потеряли его во время шторма. И чуть не потеряли «Эройен», но корабль выдержал, мы вывели его в безопасное место, пробившись сквозь снежный буран, воющий ветер, гигантские волны,— да еще со сломанными мачтами,— несмотря на бесчисленные айсберги и подводные рифы.

— Представляю, насколько ужасным было это путешествие, — сказал Бэйр.

Они замолчали, глядя, как «Хава Мели» рассекает поверхность моря и как бегут назад волны от носа корабля. Чуть погодя Бэйр спросил:

— А этот, хм, черный маг…

— Дарлок, — процедил сквозь зубы Араван.

— Этот самый Дарлок, удалось вам его поймать?

— Только через месяц, элар. И его уже нет на свете. Это было последнее плавание «Эройена», по крайней мере так я тогда полагал. Но я плавал на нем и во время Зимней войны, а после этого уже никогда… никогда…

Араван повернулся и пошел к корме; Бэйр смотрел ему вслед, понимая, что по некоторым причинам его дяде необходимо сейчас побыть одному.

А «Хава Мели» продолжал плыть все дальше и дальше на юг по темно–синей поверхности моря. Араван с Бэйром проводили на палубе дни и ночи; и в хорошую погоду, и в ненастье прибежищем им служила тесная пристройка, скорее похожая на крытый навес, поскольку капитан Малака не позволил им расположиться ни в кубрике под палубой с матросами, ни в кормовых каютах, где спал он сам с помощниками. Капитан не избавился от подозрений, что эта пара имеет что–то общее с демонами… Хотя он был не чужд и мысли о том, что они, возможно, получили благословение от самого Серафима[9].

Команда судна так же настороженно относилась к пассажирам: матросы не вступали с ними ни в какие контакты и даже не приближались к ним, несмотря на голубые одежды путешественников. Их подозрительное отношение лишь укрепилось, когда в самую длинную ночь года эта необычная пара стала проделывать некий таинственный ритуал, сопровождаемый пением, речитативом и танцем. Пассажиры, вне всякого сомнения, обращались к высшим силам, взывая о помощи или вознося хвалы. А чем еще на самом деле могло быть то, что наблюдала команда?

В течение двух недель ветер дул в основном в корму, а затем вдруг стих. Наступил почти полный штиль, матросы–гжинианцы неодобрительно поглядывали на пассажиров, по всей вероятности считая их виновными в наступившем безветрии. Капитан Малака приказал спустить на воду шлюпки и буксировать судно на весельной тяге.

Когда солнце скрылось в густо–синей воде Авагонского моря и гребцы, погружая весла в остекленевшую гладь, надсадно кричали: «Шадд! Шадд! Шадд!» — Бэйр приблизился к Аравану и попросил:

— Дядя, расскажи мне об «Эройене».

Араван поднял взгляд от карты, которую до этого изучал, свернул тонкий пергамент и положил его в тубус.

— Что ты хочешь знать, элар?

— Все. Как он был построен, где плавал и где сейчас находится. Ведь он не утонул, не так ли?

Араван покачал головой:

— Нет, элар, он и сейчас годен к плаванию.

Бэйр осмотрелся по сторонам и, видя, что поблизости никого нет, тихо спросил:

— Ну а где же он сейчас?

— Стоит в тайном гроте, в Телльской пещере, — ответил Араван так же тихо.

Бэйр ждал, что еще скажет Араван, но тот молчал.