— Свеча погасла, — выдавил он, и она послушно встала и пошла зажигать, бормоча что-то про сорок дней и про то, что гаснущая свеча — это плохая примета.

Вернулась, снова уселась рядом, притерлась, размещая максимально удобно свои вогнутости и выпуклости в его, сама положила его руку себе на плечо так, чтобы ладонь оказалась над ее грудью.

— Скажите мне честно, это глупость? Только честно! Может такое вообще быть или не может? — Она по-прежнему говорила «вы», хотя всякие условности давно уже были бессмысленны.

Он ответил:

— Не знаю, — хотя попроси она его повторить вопрос, он бы не смог.

Она начала говорить что-то об Осетрове, который гораздо лучше подходит на роль болотниковского врага, о том, что он, Осетров, как паук засел на самой вершине своей паучьей пирамиды и готов растерзать каждого, кто только посмеет приблизиться к трону, который давно ему не принадлежит. О том, что как раз Осетров придумал этот чертов компьютер-убийцу, как раз Осетров уговорил Болотникова с ним играть, Осетров мог бы убить и Мельника, потому что и он представлял для него угрозу…

Она говорила и говорила, а руки ее уже хозяйничали у него под рубашкой, а он заторможенно чувствовал спиной липкий холодный пот и смотрел в потолок, невидимый и тем не менее то надвигающийся, то взлетающий в бесконечную высоту. Прибой в голове теперь с рокотом бился о камни, заглушая ее голос и ее дыхание, а сквозь этот шум слышался стук собственного сердца, и над всей этой какофонией висел вопль: «Беги!»

От ее ловких пальцев разбегались по животу в разные стороны шерстолапые мурашки, и он понял внезапно, что светлые волосы, мягкая кожа и прочие губы-глаза — это только иллюзия, черная тень на стене — это и есть настоящая Валерия, коварная и убийственная Черная вдова, пожирающая самцов после спаривания. И все эти разговоры об Осетрове и о Мельнике только прелюдия к совокуплению и ужину. И Болотников был съеден на самом деле, и, может быть, сейчас под диваном дотлевают косточки Норинского…

— Нет, фиг вам Гордеева!

Он вырвался и убежал. Забыв про пиджак и про куртку, вылетел в отсыревшую ночь и два квартала шагал, не разбирая дороги, в расстегнутой до пупа рубашке и сбившемся куда-то за ухо галстуке.

21

Кто-то позвонил около полуночи, когда Женя укладывалась. Она сонно уставилась на мобильный телефон — автоопределитель показал незнакомый номер. Хотела убрать звук, но потом подумала: а вдруг это наконец мастер золотые руки? И нажала «разговор».

— Евгения Леонидовна? Мовсесян!

— Вардан Георгиевич? — в полусонном состоянии она не сразу вспомнила его имя-отчество.

— Я разговаривал вечером с Ангелиной Марковной.

Женя потерла глаза и покрутила головой, чтобы взбодриться:

— Случилось что-то?

— Нет. Не с ней.

— А с кем?

— Вы можете не перебивать?

— Да, простите.

— Она сказала, вы читали дневник Константина. И даже пересчитывали страницы. Одной недосчитались.

— Вы ее нашли?

— Только что, в справочнике. Константин сам ее вырвал, это было письмо мне, но он его не закончил. Я его вам зачитаю, если вы, в свою очередь, пообещаете мне одну вещь.

— Какую?

— Подумайте как следует.

— Постараюсь. Напрягу все извилины, сколько ни есть. Вы удовлетворены?

— Вы себя ведете…

— Знаете что?! Я вам не Константин, я садиться себе на голову не позволю! В гостинице вы не были изысканно вежливы, а теперь ни с того ни с сего звоните в двенадцать ночи. Это я вам понадобилась, а не вы мне. Поэтому впредь извольте выбирать слова. А для начала потрудитесь извиниться. — Женя сделала паузу. Мовсесян тоже молчал. — Ну! — добавила она требовательно. — Я жду.

— Я согласился помочь вам только из уважения к Георгию Аркадьевичу…

— Не из уважения к Воскобойникову вы звоните в такое время. И вы не извинились.

— Хорошо, я приношу свои извинения.

— Хорошо, принимаю.

— Но все-таки дайте себе труд подумать: для чего и для кого вы стараетесь. Для убийц — вольных или невольных — или жертв? Пока вы заняты своим расследованием, Development Comp.Inc. почему-то чувствует себя преспокойно и исподволь готовится замять дело. Вам это не кажется странным? Кому на руку ваше расследование?

— Я Ангелине Марковне все объяснила, уверена, она вам передала мои слова во всех подробностях. Вы хотели прочитать мне предсмертную записку Константина.

— И уже почти передумал! — повысил голос Мовсесян. — Слушайте:

«Вардан Георгиевич! Я был глубоко не прав и полагаю, что принесенные извинения недостаточны. Сожалею, что сразу не смог найти нужных слов, но я себя не оправдываю — причиной тому было недостаточное раскаяние. Надеюсь, вы меня поймете: напряжение за доской колоссальное, компьютер играет очень сильно. Сильней, чем казалось вам, согласитесь. И, подозреваю, даже сильней, чем утверждал я сам. Думаю…»

На этом все обрывается. Полагаю, комментарии не требуются?

— Там дата есть? — спросила Женя. — Константин все записи в дневнике датировал.

— Нет тут никакой даты. Но я уверен, Константин написал это перед смертью: 17-го утром или 16-го вечером.

— А я не уверена. В чем я с вами согласна — это действительно письмо, а не тезисы покаянной речи, которую он вырвал, не закончив. Иначе там стояла бы дата.

— Призываю вас снова: подумайте, кому выгодно ваше расследование! — сказал Мовсесян вместо «до свидания».

1

Надо меньше пить или почаще с кем-нибудь спать!

Гордеев проснулся от какого-то странного звука, но глаза открывать не стал. Судя по ощущениям, было довольно раннее утро. Вчерашние воспоминания обрывались попыткой найти вход в метро, ключи от машины остались в куртке. Наверное, вход он все же нашел. Или поймал тачку. Непонятно, правда, чем расплатился, если и деньги тоже остались в куртке… Вообще-то, мог часами… А может, попался сердобольный водила или добрая бабушка пропустила мимо турникета… Метро все-таки или машина? Значения не имеет, но интересно… А ведь как отрезало, даже никаких намеков на воспоминания.

Мягко, тепло, одеяло до подбородка, значит, не в канаве, не в вытрезвителе и не в обезьяннике. Тело вроде слушается, голова варит, значит, все хорошо, не убили, не ограбили, не забрали в милицию до выяснения. А Валерия?.. Валерии можно позвонить, извиниться, что неважно себя чувствовал. Черная вдова! Господи, примерещится же такое! Хотя с какой стати такой эффект от двух несчастных бокалов вина? Очередные сюрпризы, связанные с черепно-мозговыми травмами? И ведь как завелся! Еще бы чуть-чуть и мог, чего доброго, столиком ее по голове чебурахнуть. Или бутылкой.