Матери Юити хотелось верить, что Нобутака Кабураги поможет ее мальчику войти в общество, уберечь его от распущенности. В конце концов, он был еще студентом. Не стоило забывать о предстоящей карьере по окончании университета.

— Есть одно обстоятельство — твоя работа в универсаме тестя Сегавы, — пристально глядя на Юити, сказала она таким тоном, чтобы Кабураги внял ее словам. — Твой тесть помогает тебе получить образование. Прежде чем принять это предложение, мы должны посоветоваться с ним.

Он взглянул в глаза матери, ослабевшие с возрастом. Эта старая женщина все еще сохраняла уверенность в будущем! Все знают, что она, неровен час, вдруг умрет завтра… Если кому и быть неуверенным в завтрашнем дне, так это только молодежи, думал Юити. В общем, старые люди верят в будущее по инерции, а молодые не успели приобрести этой привычки. Вот и вся разница!

Юити вздернул свои красивые брови. Он запротестовал напористо и по-мальчишески:

— Ну ладно. Я ведь не приемыш его какой-то.

При этих словах Ясуко посмотрела на Юити. Она подумала, что его холодность по отношению к ней была вызвана уязвленным самолюбием. Настал ее черед вступить в разговор:

— Я могу замолвить словечко перед отцом. И поступай, как тебе захочется.

И тогда Юити пояснил, что он и Нобутака уже обсуждали вопрос о том, как сделать так, чтобы эта работа не мешала учебе. Его мать вновь стала умолять Нобутаку образумить ее сынка. Ее мольба была настолько серьезна, что для постороннего слушателя она звучала бы весьма странно. Нобутака, кажется, был готов поработать над воспитанием ее драгоценного и беспутного сыночка.

Разговор близился к завершению. Нобутака Кабураги пригласил всех на обед. Мать сначала отказалась, но, растроганная его предложением отвезти их туда и обратно на машине, стала собираться в дорогу. С наступлением сумерек снова запорошило, поэтому она втиснула тайком карманную грелку под фланелевый набрюшник для защиты своих почек.

Впятером они отправились на арендованной машине Нобутаки в ресторан на Гиндзе, где-то в западном квартале. После обеда Нобутака предложил всем прокатиться в данс-холл. Мать Юити тоже не отказалась пойти вместе со всеми только ради того, чтобы увидеть страшное. Она захотела посмотреть стриптиз, но в этот вечер шоу осталось без гвоздя программы.

Она скромно нахваливала и стан, и откровенный костюм танцора. «Как миленько! А как хорошо сидит на нем этот костюмчик! Эта голубенькая диагональная линия совершенно очаровательна».

Юити почувствовал во всех членах своего тела свободу, которую не смог бы объяснить вразумительно. Он неожиданно осознал, что забыл о существовании Сюнсукэ. Он решил, что не расскажет Сюнсукэ ни о работе личного секретаря, ни об отношениях с господином Нобутакой. Это мелкое решение позабавило его. И толкнуло пригласить госпожу Кабураги на танец. Когда она согласилась, он спросил:

— Отчего вы так счастливы? — Затем пристально посмотрел в глаза женщины и произнес: — Неужели вы не понимаете?

В этот миг у госпожи Кабураги едва не перехватило дыхание от счастья.

Однажды в воскресенье, еще задолго до наступления весны, Юити и Нобутака Кабураги, проведя ночь вместе, расстались в одиннадцать утра у турникета на станции «Канда». За ночь до этого между ними произошла небольшая размолвка. Нобутака зарезервировал комнату в отеле, не посоветовавшись с Юити, и разгневанный Юити вынудил его отменить заказ. Нобутака изо всех сил старался загладить перед ним свою вину; в конце концов они пошли в квартал Канда, где сняли на ночь комнату в одной гостинице для любовников. Они остерегались встречаться в известных местах.

Это была жалкая ночь. Обычные комнаты были уже заняты, поэтому им предоставили невзрачный зал размером десять татами, который изредка использовался для банкетов. В нем не было обогревателя и стоял холод, как в святилище. Это была запущенная, выстуженная комната в японском стиле внутри железобетонного строения. Они присели возле хибати[33]с тлеющими, как светлячки, угольками и лесом окурков, накинув на плечи пальто. Они рассеянно смотрели, как поднимали пыль толстые ноги беспардонной прислуги, пришедшей расстелить для них постель.

— Не смейтесь надо мной! И не пяльтесь на меня! — сказала служанка с красноватыми редеющими волосами.

Гостиница называлась «Турист». Если клиенту вздумается открыть окно, то его взгляд упрется в уборную и гримерку на задворках данс-холла. Из-за неоновых огней окна отсвечивали красным и голубым. Ночной ветер прокрадывался в щели окон, студил воздух, развевая рваные края обоев. Пьяные голоса двух женщин и одного мужчины в соседнем номере звучали так, будто они доносились из водосточной трубы; галдеж продолжался до трех часов утра. Ранний рассвет заглядывал в окна без амадо. Здесь не водилось даже мусорной корзины. Бумагу приходилось засовывать за перекладину под потолком[34]. Это взбрело бы в голову всякому, кто проживал здесь, поскольку за балкой лежали завалы мусора.

Утром опустился туман, намечался снег. В десять часов в данс-холле забренчала, затренькала гитара. Выйдя из отеля, Юити прибавил шагу, подгоняемый холодом. Поспешавший за ним Нобутака тяжело дышал.

— Босс. — Когда юноша так обращался к Нобутаке, то в этом было больше презрения, чем дружелюбия. — Сегодня я пойду домой. А то нехорошо, если я не вернусь.

— Разве ты не обещал мне, что сегодня мы проведем целый день вдвоем?

Глядя на него красивыми, будто хмельными, глазами, Юити сказал холодно:

— Если ты не прекратишь навязывать мне свои эгоистичные желания, то наши отношения не продлятся долго.

Проведя всю ночь рядом с возлюбленным, Поп не мог наглядеться на Юити, на его спящую фигуру. Он едва ли поспал хоть немного и выглядел в то утро весьма неважно. Лицо его стало иссиня-черным, одутловатым. Он неохотно кивнул.

Когда такси с Нобутакой отъехало, Юити остался стоять один посреди пыльной толпы. Чтобы поехать домой, ему нужно было пройти через турникет. Однако он порвал купленный билет, повернул обратно и пошел размашистым шагом вдоль ряда закусочных и ресторанчиков позади станции. Все питейные заведения стояли затихшими, на дверях висели таблички: «Сегодня выходной день».

Юити постучал в дверь одного неприметного кабачка. Изнутри послышался голос.

— Это я, — откликнулся Юити.

— А, это ты, Ютян! — раздался голос, и раздвижные двери с замутненными стеклами открылись.

В тесном помещении вокруг газовой печи сгорбились пять-шесть мужчин. Они обернулись все разом и поприветствовали Юити. В их глазах, однако, не было пылкого удивления. Все они уже были давними знакомыми Юити.