– Ну и крысиное яйцо тебе в карман! – отрезала Лора: так говорила ее мама, чтобы не ругаться. А еще мама всегда говорила: никому не давай себя обижать и унижать, а соседка по комнате очень ее обидела, поэтому Лора добавила вместо извинения: – Слышишь, ты, дурища, ты не видела меня в спортзале, потому что когда ты там, туда больше никто не поместится! – потому что соседка, давайте уж смотреть правде в глаза, на самом деле ужас какая толстуха. Ноги как мешки с картошкой. Правда-правда.

Слово “дурища” она придумала только что и очень этим гордилась: надо же, какое точное получилось прозвище, прямо про соседку.

Звякнул телефон.

Чё вечером делаешь?

Снова Джейсон. Прощупывает почву. Предсказуем, как всегда, когда хочет заняться виртом.

Домашку:(

Единственным из предметов в этом семестре, который хоть как-то пригодится ей в будущем, был курс макроэкономики, но и там не давали никакой конкретики, одну математику, а какое она имеет отношение к “человеческому фактору” бизнеса, из-за которого Лора и пошла учиться по этой специальности: она любила людей, умела находить с ними общий язык, у нее был огромный список онлайн-контактов, которые писали ей эсэмэски и по нескольку раз на день слали сообщения в личку в многочисленных социальных сетях, где она была зарегистрирована, и оттого телефон ее трезвонил весь день напролет – как будто легонько постучали ложечкой по хрустальному бокалу, такие высокие, чистые, напевные ноты, от которых Лору охватывала рефлекторная радость, прямо по Павлову.

Вот поэтому она и выбрала себе бизнес-специализацию.

Но макроэкономика – отстой и скука смертная, и уж точно не пригодится в карьере, поэтому Лоре ни капельки не было стыдно за то, что она договорилась с одним знакомым, который занимался графическим дизайном и фотошопом и мог, к примеру, отсканировать этикетку с бутылки зеленого чая “Липтон”, стереть список ингредиентов (подумать только, сколько всякой химии входит в то, что называется “чаем”) и вместо них вписать ответы к тесту (то есть все формулы и понятия, которые они должны были выучить) тем же самым шрифтом, того же цвета, что на этикетке, так что препод сроду не догадается, что у Лоры все ответы перед глазами, разве только прочитает список ингредиентов на ее бутылке с зеленым чаем, но это вряд ли. А парня она в благодарность всего лишь обняла (ну, немножко крепче, чем друга), да пару раз за семестр заглянула к нему в комнату, когда ходила в душ и якобы забыла ключи, так что не оставалось ничего другого, кроме как заявиться к нему в своем любимом малюсеньком полотенце.

Стыдно ли ей за обман? Вот еще! И вообще, преподы сами провоцируют студентов на то, чтобы те списывали, иначе это не было бы так легко, а в том, что Лора списывает, виноват университет: нечего было а) давать ей такой огромный выбор, б) заставлять проходить столько дурацких предметов.

Вот хотя бы тот же “Гамлет”. Она пытается прочитать эту ересь…

Тут телефон снова звякнул. Очередное обновление от “ЯТут”. На этот раз Ванесса: “ЯТут не понимаю, что вообще творится с экономикой?” Вот из-за такой фигни Лора и чистила список друзей. Она нажала “пропустить”. Ванесса получает первое предупреждение.

В общем, задание прочитать “Гамлета” и найти в нем логические ошибки – полная чушь: на собеседовании на должность вице-президента по маркетингу и коммуникациям в крупной корпорации об этом точно не спросят. И про логические ошибки не спросят. Она пыталась читать “Гамлета”, но не понимала ни слова:

Мне кажется весь свет в своих стремленьях!

О мерзость![16]

Это что вообще?

Кто так разговаривает? И вот это – великая литература? Судя по тому, что ей удалось разобрать в тех фрагментах, где Шекспир пишет нормальным английским языком, Гамлет был просто унылый придурок, и Лора об этом думала так: если у тебя депрессия и ты из-за чего-то паришься, так, скорее всего, сам накосячил, и с какой стати она должна сидеть и слушать это нытье? Да еще телефон все время звонил и пищал, раз по десять за монолог, и у Лоры просто мозги вскипали: ты пытаешься читать этого идиотского “Гамлета”, а там сообщение про обновления пришло. На эсэмэски она установила простую мелодию, а на сообщения об обновлениях в “ЯТут” от семидесяти пяти ближайших друзей – птичью трель. Нет, сперва-то она получала сообщения обо всех обновлениях, но быстро поняла, что это просто невыносимо, учитывая, что друзей у нее больше тысячи, так что телефон стал походить на биржевой телеграфный аппарат и заливался, как птицы в заповеднике. Тогда Лора сократила список друзей, от которых приходили оповещения, до семидесяти пяти: с этим уже можно было как-то жить. Список этот все время менялся: каждую неделю она минимум два часа его чистила – одних выкинуть, других включить – с помощью интуитивного регрессионного анализа на основе нескольких показателей, учитывая и то, насколько интересные у друга публикации, и как часто он их размещает, и много ли смешных картинок, на которых он отмечает друзей, и не постит ли статусы про всякую политоту (потому что из-за политики обычно начинается срач, поэтому все, кто регулярно грешит подобным, вылетали из списка семидесяти пяти лучших друзей), ну и, наконец, умеет ли находить разные клевые видеоролики, так как Лора считала, что искать по-настоящему интересные ролики – все равно что золото намывать, поэтому в списке лучших непременно должны быть один-два таких человека, которые раскапывали крутые видео и мемы еще до того, как те станут популярными на весь интернет: Лора чувствовала себя продвинутой, если видела их на неделю раньше всего остального мира. Как будто она круче и лучше всех. Похожее ощущение она испытывала, когда ходила по торговому центру и видела в каждом магазине в точности те вещи, которые охотно надела бы. С фотографий – размером с плакат, с человеческий рост, а то и больше – на нее смотрели юные красотки, точь-в-точь как она сама, в компании таких же юных и красивых друзей разных национальностей и рас, и эти ребята как две капли воды походили на ее друзей, и все они развлекались на природе, в разных клевых местах, куда Лора с друзьями тоже с радостью поехали бы, если бы в округе было что-то подобное. При виде этих фотографий она чувствовала, что она везде желанный гость. Все хотят ей понравиться. Все хотят дать ей то, о чем она мечтает. Никогда она не чувствовала себя увереннее и спокойнее, чем в примерочных, когда возвращала продавцам вещи, которые ей не подошли, потому что они недостаточно хороши для нее, и вдыхала насыщенный, отдающий клеем запах торгового центра.

Телефон снова звякнул. Опять Джейсон.

Ты дома?

Ага, одна, эта дурища в спортзале:))

А этот дурацкий препод по литературе упорно не хочет давать Лоре то, что ей нужно. И вообще, похоже, решил ее завалить. Особенно досадно, что даже нарушение обучаемости его не убедило. Документы по этому делу лежали в Службе адаптации, так что диагноз “нарушение обучаемости” у нее был официально, а все потому, что еще в начале учебного года Лора придумала гениальный план. Ее новая соседка-толстуха, которая страдала от СДВГ[17] и принимала несколько лекарств, как-то обмолвилась, что ей по закону положена куча поблажек, в том числе и такие: лекции за нее должны писать другие, на проверочных и контрольных ей обязаны давать дополнительное время, продлевать сроки сдачи работ, не засчитывать прогулы и так далее. В общем, полная свобода от преподавательского надзора, причем, что самое приятное, положенная по Закону о защите прав граждан с ограниченными возможностями. Лоре надо было так ответить на вопросы анкеты, чтобы ей поставили определенный диагноз. Проще простого. Она пошла в Службу адаптации. В анкете оказалось двадцать пять утверждений, с которыми нужно согласиться или не согласиться. Она заранее решила, насчет чего придется соврать, но, когда начала читать анкету, поразилась, что и впрямь может согласиться с некоторыми из утверждений, например: “Я не помню то, что только что прочитала”. Вот именно! Причем так бывало практически каждый раз, когда ее просили прочесть ту или иную книгу. Или: “Я отвлекаюсь, когда нужно сосредоточиться”. Ну это и вовсе случалось с нею по десять раз за занятие. Лора даже испугалась, вдруг у нее правда нарушение, но потом стала читать дальше: