и может забуксовать, как автомобиль с севшим аккумулятором, предоставленный самому себе. Тот, кто в страхе перед собственной гордостью запер на все замки свое честолюбие, должен отрицать (перед собой) свое активное участие в том, что он делает. Даже если он нашел свое место в мире, он не думает, что сделал это сам. Он склонен думать «так уж вышло». Но чувство, что он сам не является движущей силой своей жизни, в глубоком смысле соответствует действительности не только из-за действия всех подобных факторов. Ибо движут им в первую очередь не его желания и стремления, а его гордыня.

Естественно, ход нашей жизни отчасти определяется неподвластными нам внешними обстоятельствами. Но нам дано чувство направления в жизни. Нам дано знание, а что же мы хотим сделать со своей жизнью. У нас могут быть идеалы, к которым мы стремимся и на основе которых делаем нравственный выбор. И, очевидно, это чувство направления утрачено у многих невротиков, чья способность направлять свою жизнь ослабела прямо пропорционально их отчуждению от себя. Эти люди движутся по воле своей фантазии, без цели и плана. Реальная деятельность подменяется тщетными грезами; честные стремления уступают место слепому упованию на случай, а подпоркой идеалам служит цинизм. Нерешительность может достигать такой степени, что тормозит любые целенаправленные действия.

Еще шире распространены и еще труднее распознаются скрытые нарушения такого рода. Человек может казаться очень организованным, фактически целеустремленным, влекомым такими невротическими целями, как совершенство или торжество. В таких случаях компульсивные нормы умудряются перехватить направляющую власть. Но когда невротик окажется стиснут противоречивыми надо, станет очевидной искусственность этих направлений. В такой ситуации возникает сильная тревога, потому что ему неоткуда взять другие указания, чтобы последовать им. Его реальное Я заключено в темницу; он не может с ним посоветоваться, и его, словно беспомощную добычу, тянут в разные стороны надо. Это же верно и для других невротических конфликтов. Степень беспомощности перед ними и страх взглянуть им в лицо говорят не только о размахе конфликтов, но еще более – об отчуждении от себя.

Отсутствие внутреннего направления тоже может не быть очевидным, потому что традиции уже проторили путь для движения, и он может обойтись без личных планов и решений. Прокрастинация прикрывает нерешительность. И сподвигнуть человека осознать свою нерешительность способна только необходимость принять решение, которое может принять он один. И тогда это для него будет худшее божье наказание. Но даже если так, общая природа нарушения обычно не осознается и оправдание находится в трудности того решения, которое необходимо принять.

И наконец, недостаток внутреннего руководства может прятаться за установкой на уступчивость. Тогда человек делает то, чего, по его понятиям, от него ждут; становится тем, кем другие хотят его видеть. И он может достичь уникальной проницательности относительно желаний и ожиданий других. Обычно он представлет это как своего рода искусную чуткость или внимательность. Когда он догадывается о вынужденном характере такой «уступчивости» и принимается ее анализировать, он прежде всего обращает внимание на область личных взаимоотношений, например на потребность угодить другим или оградить себя от их враждебности. Однако он сдает позиции в ситуациях, в которых это не применяется, например в психоаналитической ситуации. Тут он передает инициативу психоаналитику и хочет узнать или догадаться, чего тот от него ждет. Эта позиция прямо противоречит откровенным попыткам психоаналитика: научить следовать собственным интересам. Подоплека подобной уступки очевидна. Даже не сознавая этого, он вынужден доверить другим руководство своей жизнью вместо того, чтобы взять ее в свои руки. Предоставленный сам себе, он чувствует себя потерянным. В его сновидениях появляются такие символы, как лодка без руля, потеря компаса, путешествие без проводника по незнакомой и опасной стране. Мы поймем позднее, когда разгорится борьба за внутреннюю независимость, что отсутствие внутренней направляющей власти и есть основной элемент уступчивости. Тревога, появляющаяся во время этого процесса, рождена оказом от привычных целей и усугубляется недостаточной смелостью довериться себе.

Если нехватка или утрата способности управлять своей жизнью могут быть скрытыми, то ясно различима другая, по крайней мере для подготовленного наблюдателя, недостаточность: способности брать на себя ответственность. У слова «ответственность» я различаю три значения. В данном контексте я воздержусь упоминать такие качества, как выполнение обязательств, или верность данному обещанию, или способность отвечать за других людей. Установки на этот счет слишком расходятся, чтобы можно было вывести постоянный критерий, характеризующий любой невроз. Невротик может быть надежным человеком, а может брать на себя слишком мало или слишком много ответственности за других.

Не будем мы разводить философию и о нравственной ответственности. Компульсивность при неврозе так велика, что почти не оставляет свободы выбора. В целях практичности мы примем, что пациент, в общем, не мог бы вырасти иным человеком; а в частности, не мог бы поступать, думать и чувствовать иначе, чем он поступает, думает и чувствует. Однако пациент не разделяет этой точки зрения. Он сам становится заложником собственного высокомерного пренебрежения ко всем законам и к любой необходимости. Он игнорирует тот факт, что его развитие (учитывая его прошлое) могло пойти только в определенном направлении. А сознательными или бессознательными были определенные влечения и установки, это в общем ничего не значит. Не имеет значения, что были непреодолимыми исключительно неблагоприятные условия, с которыми ему приходилось бороться, он должен был сражаться с ними с неослабевающей силой, храбростью и хладнокровием. Если он не смог, значит, он тряпка. И наоборот, в целях самозащиты он может рьяно отрицать любую свою вину, провозглашая себя безупречным, и возлагать на других вину за любые трудности, прошлые или настоящие.

Как и в других случаях, гордость тут же берет на себя ответственность и осыпает его презрительными обвинениями, когда ему не удается сделать невозможное. Поэтому для него почти невозможно принять на себя ответственность, единственно имеющую значение. А это ни больше ни меньше, чем обычная, простая честность в ответах самому себе о себе и о своей жизни. Эта честность необходима для трех вещей: открытое признание себя таким, каков ты есть, без преуменьшений или преувеличений; готовность отвечать за последствия своих действий, решений и т. п., не пытаясь выкрутиться или свалить вину на других; осознание, что решение твоих проблем зависит от тебя, кто-то другой, судьба или время их не решат. Это не значит, что нежелательно принимать постороннюю помощь, напротив, это подразумевает получение всевозможной помощи. Но даже идеальная помощь со стороны не будет иметь смысла, если самому не делать усилий к конструктивным изменениям.

Из многих подобных случаев попробую искусственно собрать пример. Молодой женатый мужчина постоянно тратит больше, чем может