— Дрыхли бы тебя побрали! — от души выругал Чистомир перепуганного гнома и бросился к котелку.

— Исцелять гнома не буду, — предупредил эльф, закрывая глаза. — Я вообще спал и ничего не видел.

— Я так и поняла, — буркнула я, доставая сумку с лекарственными снадобьями. — Иди сюда, Персиваль.

— Чистомир, а гитара твоя от такого обращения не испортится? — спросил тролль.

— Нет, она может испортиться, только когда ее всякие лапать своими клешнями будут, — ответил Мирик. — Сейчас закончу с готовкой, и мы с Милой споем. Ее гитара любит. Да и вообще, Милу сложно не любить, правда, Драниш?

— Я ее не люблю, — встрял целитель, продолжавший притворяться спящим.

— Конечно, котю невозможно не любить. А ты спи там и не высовывайся, — посоветовал тролль.

— Я во сне разговариваю, — капризно сказал Даезаэль. — И вообще, я тоже мужчина, поэтому мое мнение также должно учитываться.

— С такой прической ты лишен права мужского голоса, — со смешком сказал тролль.

Оказалось, боевыми талантами у нас обладали не только воины, но и целители тоже. Драниш едва успел уклониться от пролетевшей мимо жестяной миски — первого, что попалось в руки взбешенному эльфу.

— Дождешься у меня, — прошептал он, сверкая глазами.

— Прости, — искренне сказал Драниш. — Не смог сдержаться. Эй, Даезаэль, извини меня! Не хочу, чтобы мы косились друг на друга, все время ожидая какой-нибудь гадости.

— Тролль неправ, — внезапно сказал Чистомир. — Как мужчина, ты с такой прической вдвойне привлекательней.

Мы все, даже Персиваль, с удивлением уставились на Мирика.

— Поверь, я в соблазнениях толк знаю, — продолжал он. — Эльфы, конечно, красивые, но их много, и все они одинаковые. А ты уникален. А у уникального объекта куда больше шансов заинтересовать и понравиться. Так что я бы на твоем месте пользовался этим вовсю.

— С кем пользоваться-то? — вздохнул эльф.

— Тренируйся на Тисе, — предложил Мирик. — Если ты сумеешь ее заинтересовать, то остальных женщин как орешки будешь щелкать.

— Тебе повезло, что она сейчас рядом с Яриком и этого не слышит, — рассмеялся тролль.

После обеда мы устроили импровизированный концерт. Я любила петь, а тем более петь с Чистомиром. Наши голоса удивительно подходили друг к другу. За долгое время, проведенное вместе, мы так часто пели, что эти два года, прошедшие в разлуке, не помешали идеальному звучанию. Даже Тиса высунулась из фургона, оторвавшись от бдения над капитаном, чтобы послушать.

Позволив слушателям как следует увлечься музыкой, Мирик хитро улыбнулся и после окончания очередной мелодии отложил гитару.

— Давайте еще! — потребовал тролль. — Так красиво!

— Я бы спел еще. — Чистомир выглядел почти расстроенным, и только я заподозрила неладное. — Да вот, боюсь, Мила этого не одобрит.

— Почему это? — спросила я, чувствуя на себе огорченные взгляды.

— Я хотел бы сейчас сыграть «Сердечко», но ведь ты его не любишь… А если ты откажешься петь, это будет совсем не то…

— Ты же знаешь, что я не хочу это петь, — нежно проворковала я, незаметно для окружающих вонзая ногти в левую руку вероломного гитариста.

Тот и глазом не моргнул:

— Но у тебя ведь так хорошо получается…

— Если она не хочет петь, то не надо, — сказал тролль.

— Спой, Мила, пожалуйста, — внезапно попросила Тиса. Ее голос был настолько умоляющим, что я поняла, что меня загнали в ловушку.

«Сердечко» была старинной балладой, неимоверно длинной и очень трогательной. В ней рассказывалось про любовь простой девушки и Сиятельного наследника домена. Влюбленные боролись за свою любовь, но у них ничего не вышло. В конце концов девушка выбрала спокойную семейную жизнь с мельником, а Сиятельному пришлось продолжить свой род, женившись на благородной. Всю жизнь они страдают друг без друга и встречаются в посмертии, чтобы никогда не расставаться.

Мелодия заканчивалась такими сложными музыкальными переходами, что далеко не всякий мог ее сыграть и спеть. Зато сумевшему не сфальшивить в награду доставались обильные рыдания слушателей и деньги или красотка в постель, а то и все сразу.

Я не любила эту песню; искусство, на мой взгляд, должно нести только хорошее настроение, в жизни и так хватало всяких бед. Да и мой отец, если слышал, что я ее напеваю, впадал в бешенство — он считал такие произведения опасными для неокрепших девичьих умов. К тому же мне было безумно жаль героев, и я сама никогда не заканчивала песню без слез на глазах, а потом еще долго не могла прийти в себя.

Мирик это знал, но все равно настаивал, чтобы мы ее пели только вдвоем — насколько мне было известно, он никогда и ни с кем, кроме меня, не исполнял эту балладу. Спрашивать, почему это так, мне не хотелось. Наверное, боялась услышать то, что мне никак не понравится и усложнит и без того мою запутанную жизнь.

Сегодня мы собрали неожиданно — для таких слушателей — богатый эмоциями отклик. Персик плакал, не скрываясь, Тиса вообще ревела в три ручья — ну, с ними все было понятно. Но вот то, что прослезится циник Даезаэль, я никак не ожидала.

— Какая красота! — плакал он. — Они умерли! Что за песня! Вот умели же раньше сочинять! Я уверен, что последний куплет про совместное посмертие — это поздняя вставка. Потому что все должно заканчиваться плохо. Но какая песня, какая песня! Я запишу слова!

Даже Ярослав выбрался из фургона и сидел на заднике, прислонившись к стене. Лицо его было в тени, и разглядеть, что он чувствует, я не могла. Однако его взгляд так колол мне между лопатками, что я непроизвольно ежилась.

А вот Драниш смотрел на меня так тепло, что мне стало не по себе. Неужели черноволосый тролль начал находить лазейку в мою душу? Что же делать? Как все это прекратить? И нужно ли вообще это прекращать? Может, побаловать себя, пока есть возможность?

После «Сердечка» мы какое-то время молчали, каждый думал о своем. А потом Чистомир заиграл шутливую песню про ловкого котенка, который то и дело что-то вытворяет, оставляя виноватым то дворового пса, то любимую комнатную собачку хозяйки и даже горластого петуха. К концу песенки настроение поменялось, лица озарились улыбками. Вот за что я всегда восхищалась другом, так это за то, что он в несколько минут был способен кардинально изменить настроение окружающих, как правило, в свою пользу, и делал это виртуозно.

Как только у Мирика заболели пальцы, тролль сурово заявил, что пора заняться физическими упражнениями, и до темноты гонял нас бегом, заставлял отжиматься и подтягиваться. Выполнения упражнений не избежал даже Персиваль, правда, со скидкой на ранение. Дуб тоже не отлынивал, сняв одежду, которую ему пожертвовал Волк — только у него была подходящая фигура и размер, — и оставшись лишь в гномьих подштанниках. Смотрелся он очень потешно, и я веселилась до вечера, и только усевшись готовить ужин, заметила, как ощутимо дрожат после нагрузки руки.