Если они до сих пор живы и проживают по прежним адресам.

И все-таки вопрос исполнителя убийства адвоката Берендеева должен быть разрешен: Даром, что ли, в компьютерах Петровки, 38, заложено такое количество данных о преступниках всех мастей? Среди них есть и убийцы, и домушники… и убийцы-домушники должны отыскаться. Вперед, за дело!

Много сведений… даже слишком много…

— Над чем задумался, детина? — приветливо обратился к Володе Яковлеву Вячеслав Иванович Грязнов, обнаружив «детину», который, в полной прострации, лежал грудью на письменном столе, среди груд архивных документов, гипнотизируя отсутствующим взором экран компьютера.

Володя откровенно признался. Пусть его выругают за бестолковость, лишь бы помогли.

— Проспект Мира, пять, — бросил загадочную реплику Вячеслав Иванович. Володя хотел переспросить, уточнить, но генерал Грязнов уже обратил к нему широкую начальственную спину.

Какая-никакая, а это была подсказка. После введения указанною адреса в поисковую строку компьютер, пожужжав электронными мозгами, выдал кучу информации. Володя впился глазами в имя, главенствующее над этой кучей: «Баскаков Михаил Мухтарович».

Согласно оперативной информации, Баскаков Михаил Мухтарович два года назад совершил в квартире 24 дома № 5 по проспекту Мира убийство в своем излюбленном стиле: проникнув в квартиру с помощью отмычки, застрелил предпринимателя Лысых В. А. и его жену. Задержан вблизи места преступления благодаря сыну убитых, вернувшемуся домой в неурочный час и немедленно вызвавшему милицию. Этот случай, вместе с предыдущими пятью заказными убийствами, совершенными Баскаковым М. М., повлек за собой суровый приговор: пожизненное заключение. Из мест заключения бежал. Находится в розыске…

Погоняло Баскакова, под которым его знали в преступном мире от Брянска до Камчатки, звучало со скрытой грозной силой: Мурза. Случалось кой-кому по оборзению обозвать его Мурзиком, но неизменно либо он сам, либо доброжелатель со стороны поправлял: Мурза. И оборзение прекращалось. Мурза два раза поправлять не станет. Одному, больно языкатому, который посетовал на причуды генетики, благодаря которым отец носил кличку собачью, а сын взял кошачью, он объяснил, что почем. После этого никто и никогда не напрашивался на его объяснения: слухи бежали впереди него.

Откуда погоняло? Оттуда же, откуда отчество: от татаро-монгольского ига. Историю Баскаков в школе учил не слишком прилежно, однако в его памяти краешком, криво, удержалось, что баскаки и мурзы вроде как были ханскими служащими, взимавшими дань с русских городов. Наверное, прадед Баскакова и впрямь этим рэкетом занимался. А отец, не причастный ни к уголовщине, ни к взиманию налогов, которое порой приближается к уголовщине, жил честным нелегким трудом рук своих. Руки у него были золотые: хоть дом построить, хоть канализацию или электропроводку провести, хоть огород вскопать — пара пустяков. Он даже шить умел — лучше жены, которая тоже была вечно в трудах, вечно в домашних хлопотах. Мухтар и Зинаида Баскаковы народили, как в сказке, семерых детей. Согласно сказочному распорядку, младшенькому сыну полагалось стать самым лучшим, самым удачливым, самым добрым и сильным. Да только соврала, видать, сказка, или время у нас несказочное… Младший, Миша, вырос моральным уродом, не похожим ни на родителей, ни на братьев и сестер, которые звезд с неба не хватают, а все же как-никак нормальные люди: выучились, зарабатывают, как полагается, и у всех свои дома, свои дети. А у него — смертный приговор. Ну пожизненное, потому что в России сейчас не казнят.

Единственное, что перепало Мурзе от положения седьмого ребенка, — баснословная, хоть и прихотливая, удача. И то не разобрать, к добру она или к худу, Может, если бы не его распроклятая удача, не оказался бы Мурза в той поганой яме, куда свалился.

Дело-то плевое! Учился тогда Миха Баскаков на первом курсе ПТУ, по какой специальности — уж и забыл: скучно… Подошли двое сокурсников: «Пойдем грабанем квартиру! Ты маленький, тебе сподручнее». От скуки сказал: «Пошли». Первый раз стремно было: как же так — чужие деньги взять? В их семье было принято из магазина приносить сдачу родителям до копеечки. А оказалось, как-как — да очень просто. Легкий, щуплый, поднялся по пожарной лестнице, пролез в незакрытое окно на четвертом этаже. Добыча оказалась богатая — в квартире на четвертом этаже обитал дипломат. Больше всего Миху (еще не Мурзу) поразили даже не взятые деньги и вещи, а разделявшая две комнаты, вместо двери, шелковая занавеска с изображением красного, будто сложенного из языков пламени, дракона. Милиция на след воришек не напала, и подельники сказали: «Это потому, что Миха был с нами. Новичкам везет». Повезло и во второй раз. И в третий, когда Баскаков попал в более взрослую компанию. ПТУ он продолжал посещать по инерции, учился более занимательным и полезным вещам: как открыть хитроумный замок, как взломать дверь, как не оставить отпечатки пальцев… Жил Миха в пэтэушном общежитии, к родителям за город ездил исключительно на выходные — если хотел. Мать жаловалась, что ее мальчик стал нечутким, сыплет нехорошими словами, отец, чуть что, стукал по столу кулаком, так что дома Михе тоже не нравилось.

А потом стрясся тот случай. Дело было верное, квартира днем оставалась пустая, проверяли: хозяева, муж и жена, на работе, двое дочерей в школе. Миха, не таясь, прошел в большую комнату — залу, где у одной стены стояло пианино, у другой темнел диван с неаккуратно, мятой горой, брошенным на него пледом. Раздался шорох. Миха огляделся, но никого не увидел. «Соседи за стеной», — подумал Миха и полез в комод, когда сзади донесся сдавленный вопль:

— Грабят!

На диване, отбросив плед, сидела старуха в ночной рубашке и тянула вверх шею, тоненькую и пупырчатую, как у ощипанной курицы. Голова старухи, то ли по болезни, то ли от старости, была совершенно лишена волос: череп обвивали дождевые черви синеватой венозной сети. С другой стороны пледа торчали распухшие ноги в нитяных чулках. На комоде стояла тяжелая бронзовая статуэтка — кудрявый мальчишка… Кровь Миха вытирать не стал. А вот об отпечатках пальцев позаботился: обтер статуэтку рукавом.

Основной вывод, который сделал Миха, — убить человека очень легко. Страдания Раскольникова, прикончившего старушку, были ему недоступны. А уйти из квартиры, где осталось валяться рядом с диваном тяжеловесное тело с неприлично разбросанными руками и ногами, удалось — и даже с золотыми цацками, захваченными из ящика комода. Вот уж везение так везение!

Везение оказалось не абсолютным и покинуло Миху в самый неподходящий момент: когда он сбывал золотишко. Впрочем, владельцы обворованной квартиры не так высоко ценили имущество, заработанное упорным трудом, как жизнь старой больной женщины — обожаемой матери и бабушки… Первый суд, первая ходка в зону. Откровением для Баскакова стало то, что, несмотря на предосторожность, «пальчики» он разбросал в самых неподходящих местах… И еще многое пришлось для себя открыть! Без преувеличения, зону он должен назвать своими университетами: оттуда Миха вышел Мурзой. И даже слезы старшей сестры, Дины, неизменно ездившей к брату на свидания и убеждавшей, что неудачный старт можно зачеркнуть, что Михаил способен стать порядочным человеком, воспринимались как нудный надоедливый осенний дождь. Что мне до твоих поучений, сестренка? Ты на одном берегу, я на другом, и тебе не докричаться до меня. Что бы ты понимала в моей житухе?