Когда Хокингу вручали награду одного американского оборонного ведомства, он прочитал сотрудникам компании, собравшимся на церемонии, лекцию о бессмысленности ядерного оружия:

После того как Хокинг стал Лукасовским профессором, его жизнь на кафедре прикладной математики и теоретической физики не особенно изменилась – разве что теперь у него появился собственный кабинет. Сильвер-стрит – узкая извилистая улочка, ведущая с улицы Кинг-парад в центре Кембриджа. Вывеска кафедры прикладной математики и теоретической физики настолько неброская, что, собственно, не исполняет своей функции: посетители зачастую не могут найти вход без посторонней помощи. Когда табличку наконец замечают, оказывается, что она указывает на подворотню, которая ведет во внутренний двор, вымощенный булыжником. По периметру двора припаркованы машины, а к каменным стенам прислонены велосипеды – по два-три сразу. В дальнем конце двора виднеется красная дверь со стеклянным окошком, а на стене рядом с ней красуется красивая латунная табличка, гораздо более внятно гласящая, что здесь находится кафедра.

За дверью тянется коридор, выстланный линолеумом. Он ведет в большую неопрятную гостиную. Там как попало стоят столы и низкие кресла – там, где их оставили завсегдатаи. Стены выкрашены серой краской, и в целом здесь царит типичная рабочая атмосфера научного учреждения, где всегда немножко грязно и пыльно. А из гостиной расходятся двери в кабинеты сотрудников. Раньше Хокинг делил кабинет со своим бывшим учеником Гари Гиббонсом, и там на двери висит наклейка «Черные дыры сейчас не видны». А на его нынешнем кабинете на высоте человеческого роста написано с типичной для Хокинга самоиронией: «Соблюдайте тишину! Начальство спит!»

Хокинг занял кабинет в 1979 году, и с тех пор здесь почти ничего не изменилось. Комнатка довольно маленькая, почти всю ее занимает огромный письменный стол, стоящий примерно на двух третях расстояния от двери до противоположной стены. Стены сплошь зашиты книжными полками, а на одной стороне стола громоздятся всевозможные устройства. Во-первых, это телефон, оборудованный микрофоном и динамиком, чтобы Хокинг мог говорить, не снимая трубки. Рядом – переворачиватель страниц, который автоматически листает книгу, если положить ее на приподнятую подставку, и управляется нажатием одной кнопки. Помощник по просьбе Хокинга кладет туда книгу, застегивает зажимы, и Хокинг может сам найти нужное место в тексте. Хуже, если нужно справиться о чем-то в статье или прочитать журнал: они машинке не по силам. Тогда статью ксерокопируют и раскладывают страницы на столе перед Хокингом. На столе, рядом с фотографиями жены и детей, стоит компьютер, снабженный двумя рычагами, чтобы двигать курсор по экрану. Это заменяет обычную клавиатуру и служит и текстовым редактором, и «доской» для записей.

Обстановка на кафедре спокойная и уютная. Согласно давней традиции, все сотрудники встречаются дважды в день – утром за кофе и днем за чаем. На этих встречах обсуждаются насущные задачи. Но стоит провести в гостиной кафедры прикладной математики и теоретической физики минут пять, как становится понятно, что физиков недаром считают большими любителями поговорить о работе. К Хокингу студенты относятся без особого пиетета, не стесняются подшучивать на ним – здесь не приняты церемонии и никто не соблюдает иерархию. Когда писатель Деннис Овербай пришел побеседовать с Хокингом на кафедру прикладной математики и теоретической физики, то сразу наткнулся на компанию студентов, столпившихся вокруг пластмассового стола в гостиной. «Прямо уличная рок-группа – тот же возраст, манера одеваться, бледность и недокормленный вид» – пишет он.[92] А Хокинг был тут же, с учениками, и бросался рискованными студенческими шуточками. По сложившейся традиции, если во время обсуждения возникает дельная мысль, формулы и выкладки записывают прямо на столах. «А если что-то хочется сохранить на потом, мы ксерокопируем стол»,[93] – сказал Хокинг Овербаю.

* * *

У Хокинга появились административные обязанности – он возглавляет небольшую группу релятивистов, состоящую примерно из десятка исследователей из самых разных стран, а также ведет нескольких аспирантов. Помимо этого, должность профессора не требует от него ничего, кроме прежних занятий, которым он посвятил столько времени, – размышлений.

Дома у Хокинга нет устоявшегося режима дня. Недели не проходит, чтобы к нему не приехал какой-нибудь зарубежный коллега. Он участвует в организации лекций и симпозиумов физиков, которым интересно посетить Кембридж. Группа релятивистов под руководством Хокинга славится тем, что занимается самыми передовыми исследованиями, поэтому очень многие ученые стремятся поделиться своими соображениями и находками с кембриджскими коллегами.

Рабочий день Хокинга на кафедре прикладной математики и теоретической физики проходил очень напряженно. Распорядок сложился уже давно и почти не менялся. Вставал Хокинг рано, но подготовка к выходу из дома занимает у него часа два, так что на работе он появлялся к десяти. Добраться до кафедры с Вест-роуд можно всего минут за десять, и по дороге он обычно беседовал с кем-нибудь из аспирантов или сотрудников. Секретарь приносил ему почту, после чего Хокинг работал на компьютере или читал статьи по своей теме. Ровно в одиннадцать он катил на кресле в гостиную, где кто-нибудь поил его кофе. Потом некоторое время посвящалось беседам (по возможности) со студентами и сотрудниками, а затем Хокинг возвращался в кабинет и до обеда говорил по телефону и отвечал на письма. Ровно в час он направлялся на обед в Киз-колледж – обычно в сопровождении помощника. Кресло мчалось на полной скорости, Хокинг несся по Кингс-парад, мимо Часовни Королевского колледжа и здания Сената, а бедному помощнику приходилось бежать следом. Хокинг обожает Кембридж, где прожил почти всю жизнь. Он очень ценит и великолепную архитектуру, и атмосферу напряженного интеллектуального труда. Когда в этой поездке по городу его сопровождал один писатель, Хокинг прочитал ему лекцию по истории, сдобренную характерной иронией:

После обеда Хокинг мчался обратно на кафедру и работал до послеобеденного чая. В четыре в тихой гостиной поднимался гвалт: за чаем в маленьких группках велись оживленные беседы. Хокинг уже тогда, как и сейчас, во время чаепития сидел в уголке и почти ничего не говорил, но если уж говорил, его все слушали. Один его ученик заметил, что из нескольких сухих лаконичных фраз Хокинга можно вынести больше, чем иной раз из целой чьей-нибудь лекции.