поднял глаза Олегыч от моего путевого листа, — что погорячился ты, Игорь. Не стоило тебе его бить.

Олегыч глянул на завгара, как бы ища своим словам поддержки, однако дядя Миша промолчал.

— А я и не горячился вовсе, — пожал я плечами, — сознательно я ему в морду дал. Потому как считал, что заслужил он того.

— Ну вот, — вздохнул Федотыч снова, — придется теперь перед комиссией объясняться.

— Объяснюсь.

— Вот твоя путевка, молодой, — протянул мне лист Олегыч.

— На току работа, — прочитал я поручение, — ну ладно.

— А когда комиссия с колхоза приезжает? — Олегыч обратился к завгару.

— Да часам к десяти должна, — завгар посмотрел на часы, — приедут глядеть машины перед страдой.

— Ревизионная комиссия в этом году лютует, — вздохнул Олегыч, — все торопится куда-то торопится. Чего-то все высчитывают.

— Да вот, — продолжил Завгар, — ходют слухи, что че-то в колхозе не сходится дебит с кредитом. Вот и ищут.

— Так, — рассмеялся Олегыч, — сам знаешь, как оно у колхозников бывает. Все вокруг колхозное, все вокруг мое.

— Да не. Там что-то по-крупному у них, — покосился на меня глазом завгар, — говорят связанное с армавирским делом.

Послушав их немного, я вышел во двор.

Белка стояла долго, и сегодня, перед тем как выйти в рейс, я хотел хорошенько осмотреть свою новую машину. Глянуть, есть ли болячки, в каком состоянии находятся узлы машины. Нужно мне ее знать, чтобы удобно было работать. Свой пятьдесят второй я уже неплохо выучил. А тут вот новая Белка надо и ее нутро узнать получше. Потому решил я перед рейсом устроить короткий осмотр.

— Слушай, Титок, — подошел я к молодому шоферу, — Здорова!

— И тебе не хворать, — Титок поднял на меня маленькие темные глаза. Поднялся от колеса. Заглянул в показания тонометра.

— Есть у тебя головка на семнадцать? Спросил я, — а то я свою никак найти не могу.

Титок, было, открыл рот, но ничего не сказал. Поднял глаза поверх моего плеча. Услышав шум приближающейся легковой, я обернулся. То заехала во двор Волга. Видимо, приехала комиссия, о которой говорил завгар.

Став у диспетчерской, из машины вышли двое мужчин и молодая девушка. Возможно, секретарь. Вся группа пошла в зданьице диспетчера. Шоферская очередь к Машке перед ними расступилась.

— Ну, так что? — Спросил я, — Даш головку-то?

— А у меня нема! — Развел руками Титок.

— Как это нема? — Я нахмурился, — я ж слышал, как ты хвалился, дескать, их сам собирал, там сям, чтобы был полный набор.

— Собирал, — покачал он большой, будто бы тяжелой головой.

— Ну так и?

— Потерял!

— Тфу! — Сплюнул я, — врешь ты! Это из-за белки! Я ж вижу!

— Христом Богом клянусь, — перекрестился даже Титок, — потерял!

— Ай, черт с тобой, — ушел я от него, а сам оглянулся.

Титок бросился к ящику с инструментами, озираясь, закрыл его накрепко. Я сплюнул снова. Головки мне так и не удалось найти. Ребячество, да. Но у чего я ожидал?

Следующий раз не заладилось у меня с шоферами, когда подошел я поболтать к группке. Шофера: Саша Плюхин, Кашевой, старый Николинок и еще трое молодых и среднего возраста шоферков, смеялись в кружку. Рассказывали какие-то байки.

По правде сказать, мне те байки были мне не очень интересны. Да вот проверить я хотел, как ко мне отнесутся.

— Здорово, мужики, — приблизился я.

Всякие разговоры прекратились. Николаенок сплюнул на темные вислые усы и тут же отошел. Остальные смотрели смущенно или прятали глаза.

— Привет, Игорь, — сказал один только Саша Плюхин. И то, заговорил он так, будто слова из него еле выдавливались.

— А чего это вы замолчали?

— Да… А мы уже расходиться собирались, — смущенно заулыбался Кашевой.

— Врешь, — я нахмурился, — я видел, что вы тут и не чесались. Это все суеверия ваши по поводу белки. Вроде считаете машину порченой. А вместе с тем и меня несчастливым.

— Да глупости все это! — Рассмеялся Саня Плюхин, — глупости!

— Да? Ну тогда здравствуй, сосед, — протянул я ему свою руку.

Саня аж побледнел, посмотрел на пятерню, как на отраву какую. Остальные уставились на Плюхина с подозрением.

— Тфу ты, — сплюнул я, — положу я вашей глупости конец! — Сказал я и ушел.

Когда стал я уже собираться на выезд, увидел, как катит ко мне Маша свой велосипед. За ее спиной, вдали, повел завгар комиссию куда-то по гаражу.

— Игорь, — пришла ко мне Маша, — ты на Белке?

— На белке, — выпрыгнул я из новой кабины, — подвести?

— Да не, — Маша замялась, опустила глаза, — я на велосипеде же.

— Так я и раньше тебя подвозил, — недовольно посмотрел я, — и тоже на велосипеде ты приезжала.

Маша не ответила. Поджала пухленькие свои губки.

— Из-за Белки? — Я нахмурился

— Со мной уже не здороваются шофера, — обиженно посмотрела на меня девушка, — сторонятся. Разговаривать не хотят. Я даже слышала, как за спиной шепчутся, будто я девка несчастливая, коль уж вожусь с водителем порченой машины!

— Тьфу ты! — стал я отплевываться и ругаться матом, — неугомонные! Етить их. Все! Доконали!

Я пошел к заднему борту, открыл его и запрыгнул в кузов.

— Игорь! Ты куда⁈ — Удивилась Маша. Ее большие глаза в изумлении распахнулись.

— Мозги коллективу вправлять, — зло ответил я, а потом крикнул, — Народ! У меня к вам важное заявление!

Никто не пошевелился. Те из шоферов, кто поближе были, едва взглядом меня окинули, а потом стали своими делами заниматься.

— Так, значит, — подбоченился я, — тогда давай иначе.

Я вставил пальцы в рот, набрал воздуху побольше, а потом свистнул так громко, что все аж вздрогнули. С ближайших домов сорвались и захлопали крыльями ручные голуби.

Мужики ошарашенно уставились на меня. Даже завгар, что объяснялся вдали с комиссарами, удивленно посмотрел в мою сторону. Заинтересовалась и комиссия.

— Итак, товарищи, — крикнул я громко, — у меня для вас важное, по поводу Белки, заявление! Прошу слушать и внимать!

Конец первой книги.