В ответ Леон снова побледнел и еще сильнее обиделся. Ну прямо как девчонка!

— Ты и правда так плохо обо мне думаешь? — нахмурился он, выпятив нижнюю губу. — Если что, на тебе только футболка моя, трусы ты взяла у кого-то другого! Мужские боксеры! Что, уже не помнишь у кого? Только не ври! Коста такие не носит…

Никогда в жизни я так сильно не краснела и не хотела провалиться сквозь пол даже при том, что этажом ниже находилась спальня Косты.

— На что это ты тут пытаешься намекнуть?! — возмутилась я, одергивая длинную футболку, которая вполне бы сошла за широченное платье. — Если что — это мои боксеры! Да, я ношу мужские, потому что в них удобно! Нигде не жмет, нигде не трет! Ясно?

Я старалась выглядеть как можно более грозной, но Леон отчего-то легко и звонко рассмеялся. Уж очень ему показалось забавным мое заявление, а может быть, ему стало гораздо легче после того, как он узнал, что на мне только мое нижнее белье.

— Вообще не понимаю твоей логики! — продолжала я разговор на повышенных тонах. — Ты же пацан! Тебе можно не брить ноги, не краситься, не растить волосы, чтобы потом тратить на их расчесывание кучу времени и лака! Можешь ходить в неглаженой футболке, ругаться и грубить на каждом повороте! Тебе никто не посмеет сказать: «Нельзя! Ведь ты же девочка!» И столько времени будет каждый день сэкономлено!

Он удивленно хлопал ресницами и смотрел на меня, забавно склонив голову на бок, как щенок.

— Зато тебе бриться не надо, — тихо ответил он.

— Ой, ну все теперь! — закатила я глаза, в сердцах пиная босой ногой мягкий пуфик, на котором он сидел. — Иди и попробуй походить день в косметике и с укладкой! И на всратых каблуках, и в проклятой мини-юбке! И да, пусть тебе еще и лифчик жмет!

Леон безразлично пожал плечами, словно то, что я ему сейчас перечислила, были не ежедневные ужасы из жизни девчонок, а так, легкая суета, которую вполне можно было потерпеть.

— Красота требует жертв, — спокойно произнес он. — Разве тебе не хочется быть красивой? Очаровывать одним лишь взглядом? Влюблять движением? Завораживать? Жизнь — единственный спектакль, где ты в главной роли! Неужели тебе не хочется блистать на сцене? Быть в центре внимания? Играть красиво?

— Так, девочка моя, — произнесла я с лучшим сарказмом Доктора Хауса. — Если для тебя жизнь — спектакль или кино, то мы с тобой из разных сказок! Ты — диснеевская принцесса, а я… а я… — мой голос задрожал, а щеки запылали. Мою голову покинули не только все умные, но и остроумные мысли.

— Аладдин, — тихо и осторожно ответил Леон, словно подсказывал стоящему у доски на паре. — Ты — Аладдин! Мальчик-бродяга, свободный, дикий. Только вот потерявшийся среди узких и извилистых восточных улиц. Пытающийся идти в одиночку против всего огромного мира. И потому довольно злобный.

С каждым его словом я все шире улыбалась, потому что его речь походила на правду.

— Аладдин. Хах?! И где же тогда бродит мой всратый Джинн? — возмутилась я.

— Нам с тобой никогда не добраться до настоящего Джинна, — покачал головой Лео, опуская свои массивные плечи и сжимаясь. Он оглянулся по сторонам, словно его могли подслушать. — Этот зелёный орк, что изуродовал мое лицо на ринге, повторял и повторял одну и ту же фразу… — тут он громко сглотнул и закрыл свои большие глаза — один накрашенный с черными ресницами, второй со светлыми пушистыми, как золотая рожь. В наступившей тишине его прежде приятный и мелодичный голос звучал, как скрежет камней друг о друга. — Забудьте о Джиннах! Никчемные смертные! Забудьте о магии! Вы все ждете чудес? Что ваши желания будет кто-то исполнять? Джиннов не существует! Сегодня твоя смерть будет напрасной, щенок…

— …и после этого зеленый придурок лишился глаза! — напомнила я, больше для того, чтобы перебить его странную и жуткую речь, от которой по моей спине бежали мурашки. Как же Лео смог так изменить своей голос? И зачем?

Парень открыл глаза и помотал головой, словно пес, который только что проснулся.

— Джиннов не существует! — повторила я. — В таком случае я — сама себе Джинн! Только бы поесть сначала.

— На ночь есть нельзя, Джинни! — деловито сообщил парень с серьезным тоном моей соседки Лизы, — а вот завтра я испеку тебе блинчиков и сварю бразильский кофе.

— Испечешь блинчиков? Сам? — мои глаза невольно полезли на лоб. — А разве у тебя нет прислуги… то есть, доставки еды? Посудомойки? Личного повара? Психолога? Массажиста? Скоморохов? Что там еще положено богатеньким студентам за их денежки? Нам бы хотя бы доставку еды, блин!

— Доставки еды? — засмеялся он. — Ты что, не умеешь печь блинчики? Я пеку их с десяти лет!

Парень удивленно уставился на меня, словно я не умела чистить зубы и завязывать шнурки. Честно, мне даже стало немного стыдно.

— И убираешь ты тоже везде сам? — спросила я на всякий случай. — Еще скажи, что стираешь, гладишь и посуду любишь мыть?!

— А что, если люблю? — вскинул он брови. Одну темную, изогнутую дугой, идеально подведенную, вторую — светлую и растрепанную.

— Ну круто же! — пожала я плечами. Следующее слово само собой слетело с моих губ. — Женюсь! Забираю тебя себе! Разрешаю везде убираться и всегда готовить!

Мне показалось, или Леон действительно залился краской от кончика носа до ушей? Словно бы я только что сделала ему предложение руки и сердца, пусть даже и шуточное.

— Будем жить вместе! — продолжала подыгрывать я, — можешь даже не краситься больше!

— Мерси, Джинни! — ответил он и сделал вполне профессиональный реверанс. — Только вот попрошу колечко на пальчик мне для начала надеть…

К такому повороту я была явно не готова.

— Ой ну все! Завтра найду где-нибудь! — пообещала я, как обещают тысячи других на моем месте, и решила перевести тему.

— Блины пеки уже давай! Нам же пора бежать на пары! — сообщила я, — точнее, тебе пора… Меня все равно не пустят! Не оплачено!

— Ещё рано, сейчас всего 4 часа утра, — ответил Лео, подходя к окну и отодвигая в сторону одну роскошную занавеску из бежевого бархата. Мгновенно комната наполнилась ярким молочным светом… огромной полной луны. Это ее холодные лучи, пробивающиеся сквозь шторы, я спутала с несмелыми солнечными.

Я мигом вспомнила от чего проснулась. Ну конечно же! Мой вечный ночной кошмар, где я падаю с крыши небоскреба на сонный мегаполис при свете кроваво-красной луны…

Окно в комнате Леона было просто роскошным — огромное и кристально-чистое, как в