Она показалась ему сотканной из света – ослепительно прекрасная в бело-золотом платье, расшитом сияющими кристаллами, окруженная физически осязаемым облаком чистейшей бело-серебряной силы. Он моргнул, зажмурился, но она осталась в его голове, будто выжженная под веками – желанная и недосягаемая.

– Янитта Астерио… не для тебя, – произнес кто-то. Он отбросил эти слова, отмел как что-то совершенно несущественное перед лицом вечности, рваными штрихами выстраивающейся в его фантазии.

Он потянулся к ней энергией – черными нитями горячей южной силы к сияющему серебристому кокону, оплетающему ее. Он не должен был – он знал это, – но противостоять зову магии было невозможно. Всего одно прикосновение – секунда на обладание мечтой, – чтобы убедиться, что она именно такая, как о ней говорили. Холодная, бесчувственная – совершенная наследница Астерио.

Но ее сила откликнулась. Серебристые нити потянулись навстречу черным, переплетаясь причудливой спиралью, и на ее лице на мгновение мелькнуло удивление, растерянность… и интерес.

Она тоже это почувствовала.

По его телу волной прокатился жар, в ушах зашумело. Это было лучше любой фантазии – реальнее и намного глубже. Чувственнее.

Она стояла на возвышении рядом с распорядителем и хозяином бала, прямая как натянутая струна, высокая и тонкая настолько, что ее талию можно было легко обхватить двумя ладонями. Волосы цвета золотого песка, светлая, словно бы никогда не знавшая солнца кожа, нежные бледно-розовые губы, чей изгиб так манил… С непередаваемой грацией и изяществом она чуть наклонилась, оправляя подол платья, и атласная лента на мгновение мелькнула под белоснежным подолом, заставляя мысли бежать вверх, вверх по оплетающему ножку кружеву до самого колена и выше, выше…

Кровь бешено стучала в ушах.

На краткое мгновение их взгляды встретились. Она искала его – полубессознательно, не совсем еще понимая, кого и зачем хочет найти, – и он ощутил это так же легко и остро, как, по рассказам отца, тот чувствовал энергию женщины, предназначенной ему самой магией… его супруги, матери его детей.

Тогда он решился – окончательно и бесповоротно.

Завоевать ее, должно быть, непросто… Нужно, нужно…

Водоворот мыслей, образов, вариаций возможного будущего настолько захватил его, что он упустил момент, когда она исчезла. Темная энергия беспокойно бурлила внутри, рвалась куда-то, и он не стал противиться ее порывам. Он пошел на зов, неслышимый в реальности, но оглушительно громкий в его голове, и тот привел его в безлюдный коридор в темном боковом крыле дворца. Жуткое предчувствие сдавило грудь, отозвалось в кончиках пальцев, до предела обостряя все чувства. Он был уверен: что-то должно было произойти.

Он должен был этому помешать.

– Помогите! Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! – Крик, полный отчаяния, доказательство его провала, разрезал зловещую тишину.

Он не успел…

Вспышка бело-серебристой энергии, грохот распахнувшейся двери – и в следующий миг на отвороте его камзола сомкнулись окровавленные пальцы.

Ее пальцы.

Первым, что он увидел, была кровь. Бурые пятна на кружевах, на кристаллах, впитавших магический выплеск и сияющих сейчас болезненно ярко, на бледной коже. Огромные бездонно-голубые глаза, широко распахнутые, с черными точками зрачков, смотрели на него с невысказанной безумной мольбой. И упреком.

Он не успел…

Ее руки безвольно соскользнули, и он с трудом успел задержать ее пальцы в своей ладони.

– Помогите, – беззвучно шепнули дрожащие губы. – Я не виновата, пожалуйста, я не виновата…

Хрупкое тело рванулось из его объятий с неожиданной силой. Он не удержал – испугался причинить ей боль – и вот она уже скрылась за поворотом темного коридора. Каждый шаг приближал ее к неминуемой катастрофе: там, в зале, полном гостей, никто не поймет появления растрепанной, полубезумной наследницы древнего рода Астерио, кричащей, захлебываясь слезами, что она только что убила человека.

Сейчас Доминико знал это точно… а тогда лишь предчувствовал. Он дернулся вслед за ней, полностью поглощенный желанием предотвратить хотя бы эту ошибку, и прикосновение чьей-то руки к плечу застало его врасплох.

– Забудь о том, что видел, малыш Доминико, – раздался равнодушный голос. – Такие, как она, заслуживают наказания. Надменная холодная гордячка вообразила, что остальные ниже ее. Она преступница, достойная лишь презрения и ненависти.

Пальцы, холодные даже сквозь рубашку и шелк камзола, скользнули к обнаженной шее. Ментальный приказ острыми иглами толкнулся в разум…

И в этот момент я поняла. Вот она, основа для иллюзии. Вот она, слабость Паука.

Подцепив пальцами конец плотной темной нити, я потянула…

* * *

К третьей неделе карнавального месяца празднества достигли своего апогея – давались самые пышные приемы, проходили самые многочисленные гулянья, а вечерами с прогулочных лодок на Большом канале запускали фейерверки и знатные и богатые семейства соревновались друг с другом на радость горожанам в яркости и продолжительности салютов.

Чинторьерро подвез нас к мраморным ступеням дворцовой площади в самый разгар маскарада. Разряженные в пух и прах горожане, завидев главного дознавателя и его странную свиту, поспешно расступались, не желая попадаться ему на глаза, а уж затем, за его спиной, давали волю любопытству.

Площадь гудела, люди передавали друг другу слухи, один другого причудливее: «Дикие лорды Ниаретта». «Притащил на площадь преступницу… Совсем страх потерял». «Одно слово, южане. Варварский народ». «А девка-то его, девка… Как скотину ведет – где ж такое видано?» «И этот туда же. А еще законники…»

Бьерри сильнее сжал мой локоть. Я чувствовала, как под осуждающими взглядами толпы нарастает его внутреннее напряжение. Старому законнику было крайне неуютно принимать участие в подобном представлении, но главный дознаватель наотрез отказался оставлять меня на балу без присмотра, и Бьерри был лучшим, если не единственным человеком, кому можно было довериться. Надзиратель имел право сопровождать меня, знал, как обращаться с менталистами и избегать телесного контакта, и к тому же был с ног до головы увешан защитными амулетами. В отличие от нас – ни я, ни Паук согласно плану не могли иметь при себе лишних артефактов.

Паук вжился в роль пресыщенного и диковатого аристократа с пугающей легкостью. Он шел вперед с непоколебимой уверенностью, что все вокруг обязаны уступать ему дорогу, и люди отскакивали в стороны, подобострастно кланяясь. На главном дознавателе вместо привычной униформы законника красовался короткий камзол, расшитый темными кристаллами и драгоценными нитями гербовых цветов Ниаретта. Он обошелся без рубашки или платка, оставляя шею открытой для случайных касаний. Перчаток на нем также не было. Паук небрежно поигрывал коротким хлыстом, а правой рукой сжимал конец длинной цепи.

Цепи, крепившейся к плотному кожаному ошейнику, охватывавшему мою шею.