Прельвитц замер, чувствуя приближение истерики при произнесении сакральных слов. Но Гитлер неожиданно взял себя в руки и продолжил совершенно спокойным тоном:

— Итак, мы создаем вам все необходимые условия. А вы проводите операции на промежуточном мозге.

— Но это дело нескорое… — вяло возразил Прельвитц. — Сначала нужны подопытные животные, теоретическая подготовка, подробное изучение…

— Ни к чему вам животные, — отрезал Гитлер. — Вам нужны люди. Точнее, Untermenschen[6]. В них у вас не будет недостатка. Любой трудовой лагерь к вашим услугам. Там вы найдете необходимый материал. К тому же вы получите все, что пожелаете. О материальной стороне тем более не стоит беспокоиться. С вами свяжутся. Sieg heil!

Гитлер вяло вздернул правой рукой, развернулся и отошел.

Беседа оборвалась так внезапно, что Прельвитц даже не успел ничего сказать в ответ. Из вежливости он еще какое-то время потоптался на месте, глядя в пустое пространство, где только что был Гитлер, а потом отошел к остальным гостям.

Домой Хельмут вернулся в растрепанных чувствах. С одной стороны, задача была слегка авантюрная (что-то типа попыток доказать наличие души в теле). С другой стороны, какое-то научное зерно в этом все-таки было, а человеком он был не самым принципиальным. Ему предлагали шикарные условия для работы, свободу и деньги. В таких ситуациях Хельмут обычно долго не размышлял.

Вскоре его вызвали в какую-то канцелярию и стали предлагать будущее место работы. Но, как назло, в каждом концлагере обязательно протирал штаны какой-нибудь горе-медик, проводящий опыты над живыми людьми — благо в «материале» недостатка не было. Наконец, нашелся один лагерь, где Хельмуту готовы были создать условия для научной деятельности. Прельвитц, конечно, хотел работу поближе к дому, но ничего ближе Польши ему так и не смогли подыскать. И он отправился в недавно построенный концлагерь Штуттхоф. К тому моменту там как раз освободилась должность, которую до этого занимал местный садист Герхард Церр, которого по аналогии с доктором Менгеле (по прозвищу Доктор Смерть) тоже наградили кличкой. Правда, чуть менее благозвучной, но зато не менее зловещей, а именно Доктор Бессмысленная Смерть, так как в отличие от Менгеле Церр понятия не имел, какова цель его «научных» экспериментов и что он, собственно, хочет узнать. Посему он просто мучил людей безо всякого смысла. Например, ему было интересно, через сколько времени умрет человек, если его закатать в полиэтилен и подвергнуть высокой температуре, при которой полиэтилен начнет плавиться, или может ли человек увидеть себя со стороны, если ему отрубить голову и быстро поднести ее к собственному телу. При этом Церр со свойственным ему педантизмом аккуратно записывал результаты всех своих живодерских экспериментов в научный дневник. Замучает человека до смерти — запишет. Замучает — запишет. По сути, весь его дневник состоял из абсолютно бессмысленного издевательства над людьми. Даже доктор Менгеле, узнав об опытах Церра, назвал его садистом, сказав, что если чего-то в этой жизни и боится, так это попасть к этому эскулапу «на прием». На мнения коллег Церр внимания, впрочем, не обращал. Он был целиком поглощен своей «работой». Иногда он даже писал «научные» статьи и посылал их во всякие медицинские журналы. Но так как все его статьи не имели никакого отношения к науке и содержали лишь подробные описания страданий жертвы, да еще и назывались на один зловещий лад, например, «Сколько нужно времени, чтобы убить человека» или «Как растянуть мучения умирающего», их, естественно, просто бросали в мусорную корзину, не читая. Когда Церр понял, что немецкие журналы игнорируют его научные изыскания, он начал посылать свои статьи в зарубежные журналы — в американские, французские и даже советские (переведенные каким-нибудь узником на язык нужной страны). Так, он немало озадачил редколлегию журнала «Советская педагогика», которая, получив статью Церра под названием «Самые эффективные способы умерщвления четырнадцатилетнего подростка», долго думала, какой псих ее написал. К слову сказать, в своем диагнозе они были недалеки от истины, так как Церр к тому времени действительно стал медленно, но верно терять контроль над собственным разумом. Что неудивительно, если учесть то невероятное количество истязаний и страданий, которые проходили перед его глазами изо дня в день. В общем, испробовав самые изощренные пытки над всеми видами, расами и полами заключенных, он пришел к неожиданному выводу, что в его коллекции не хватает научных экспериментов над арийцами. Иными словами, раз все познается в сравнении, то нельзя утверждать, что, скажем, только еврей умирает от какой-то пытки за столько-то и столько-то времени, если не знать, за сколько времени от такой же пытки умрет истинный ариец. Закончилось это тем, что он заманил в свою лабораторию ничего не подозревавшего немецкого охранника и подверг бедолагу мучительнейшим пыткам. Тот, однако, умер быстрее, чем даже самые обессиленные концлагерные доходяги. Это озадачило Церра, так как ариец, по его мнению, должен был оказаться более стойким. Поскольку охранника хватились не сразу, Церр решил перепроверить новую гипотезу и повторить опыт над другим охранником. Тот, впрочем, тоже скончался очень быстро. Это вынудило расстроенного во всех смыслах Церра внести коррекцию в свои записи, а именно написать, что евреи живучее и выносливее арийцев. Тела обоих охранников он растворил в серной кислоте, а результаты опытов, как водится, описал в очередной статье и отправил ее в медицинский журнал в Берлин. Там статьей под подозрительным названием «Евреи выносливее арийцев» быстро заинтересовались соответствующие органы и выслали начальству лагеря приказ об аресте Церра. К тому моменту Церр окончательно потерял ориентацию в пространстве и перешел от пыток к благодеяниям. Видимо, грань между жизнью и смертью в результате постоянного наблюдения за болью и страданиями настолько стерлась, что для Церра и жизнь, и смерть слились в какую-то единую и неделимую кашу. В таком случае, какая разница, что проверять — сколько человек протянет прежде, чем умрет, или сколько протянет прежде, чем выживет? Иначе говоря, Церру так надоели постоянные крики, мучения и смерть, что он стал брать доходяг и откармливал их, проверяя, за сколько времени они снова наберут свой долагерный вес. А потом, пользуясь положением, выпускал их из лагеря, желая удачно перебраться через линию фронта.

Начальство концлагеря не особо интересовалось опытами Церра, стараясь обходить лабораторию, которую они называли не иначе как “Zerr’s Abdeckerei”[7], стороной. Однако когда пришел приказ об аресте, а также всплыли кое-какие детали по поводу исчезнувших охранников, комендант лагеря схватился за голову (которая теперь запросто могла полететь вслед за головой Церра). Светилу медицины арестовали в тот момент, когда он из праздного любопытства готовил заключенных к бунту, снабжая их едой и оружием. Оказывается, ему хотелось узнать, хватит ли у узников смелости перебить охрану и вырваться на свободу. При этом он умудрился убедить своих помощников, что все это не более чем санкционированный начальством лагеря эксперимент.