— Уилсон…

В наступившей тишине Уилсон услышал собственное прерывистое дыхание и разговоры ремонтников на «Компаунд интерест». Он посмотрел вдоль тяжелого древка и увидел ненависть в обращенных к нему глазах пирата.

— Послушай меня, Крикет, — заговорил Уилсон, когда нормальное дыхание восстановилось. — Скажи этому мерзкому червяку, что мне надоели его оскорбления и угрозы. Объясни ему, что, если он тронет меня снова, даже если всего-навсего плюнет мне вслед, я его убью.

Он бросил пику на пол, вышел из прицепа, сел за руль «фольксвагена» и облокотился на рулевое колесо. Из прицепа доносились громкие голоса. Рабочие превращают мирную яхту в боевой корабль. Внезапно Уилсон почувствовал тоску по морю, ему захотелось покинуть ненадежную сушу и вернуться к фундаментальным вещам: ветру, морю, небу и звездам.

Полчаса спустя Крикет заняла место для пассажира.

— Извини. — Она положила холодную как лед руку ему на колено. Уилсон поморщился: «Ох уж этот кондиционер!» — Я предполагала, что твой визит вызовет у отца такую реакцию…

— Он что, всех твоих дружков пытается убить? Или только меня и Вебстера-бедолагу?

— Ты мне не дружок. Ты муж, помнишь?

— О да.

— Тогда слушай. Я объяснила отцу, что мы поженились. Я сказала, что, обидев тебя, он тем самым обидит и меня. Я напомнила ему, что, будучи моим мужем, ты находишься под защитой устава… Короче, он готов с тобой помириться. Ты согласен?

Уилсон пожал плечами, глядя на яхту.

— Согласен?

— Ну хорошо, — сдался Уилсон, и Крикет отправилась за папашей.

Вместо кармана на рубашке у Пейджа зияла дыра.

— Ты порвал мне одежду, — сказал пират. Уилсон посмотрел на его лысеющую голову и ничего не ответил.

Пейдж заморгал и потупил взгляд:

— Она сказала, чтобы я привык. У нас в семье и раньше были граждане вроде тебя. Например, мать Крикет, эта законопослушная стерва. Обычно ничего хорошего из этого не получается.

— «Граждане»?

Пейдж поднял глаза на Уилсона:

— Любого, кто не является пиратом, мы называем «гражданин». А из тебя, как я понимаю, пират никудышный. Слишком совестливый. У тебя это на лбу написано. Придется тобой заняться. Там, куда мы поплывем, места для совести не очень много.

— Это куда?

Пейдж по-волчьи оскалил зубы и махнул в сторону Африки.

В это время рабочий с банкой черной краски опустился на канатах за борт яхты. Ореховое название было уже уничтожено.

— Как ее назвать, капитан? — крикнул рабочий. Пират повернулся к Уилсону:

— Ну, давай, гражданин, говори. Ты теперь член семьи.

Рабочий держал кисть наготове.

— «Ужас», — предложил, не колеблясь, Уилсон. — Назовите ее «Ужас».

Горизонт по правому борту был похож на челюсть с выбитыми зубами. «Ужас» качался на волнах в полумиле от берега. Уилсон отчетливо видел разрушенные фасады с их разбитыми окнами современных высотных административных зданий. Белые дымки от разрывов снарядов, прилетевших со склона горы Мтунгу и упавших где-то в центральной части Ригалы.

— Раньше ее называли Парижем Западной Африки, — заметила Крикет. Изящным движением она положила загорелую руку ему на плечо. — Я помню этот город с детства. Там были большие французские универсальные магазины «Бон Марше» и «О Прентан». Мне купили там шляпку, украшенную сверху цветами, и слишком маленький французский купальник. Уже тогда там было неспокойно, однако на улицах играла музыка, и люди казались счастливыми.

— Это свидетельствует о том, что ты ничего не знала о дерьмовой стороне жизни, — проворчал капитан Пейдж из штурманской рубки. — Бупандийцы всегда отличались кровожадностью. В это время они как раз устроили массовую резню в районе Олузу. Правительственные войска порубили на куски всех анду, обитателей гетто, — мужчин, женщин, детей. Я помню их предсмертные крики. Они кричали всю ночь. А ты преспокойно спала в гостиничном номере.

— Отель был прекрасен, — продолжила Крикет, — проигнорировав реплику отца. — И назывался красиво — «Звезда Африки». В холле висело старое фото — панорама колониального периода, а у входа стояли швейцары в белых пиджаках.

Пират захрипел.

— Те дни давно ушли, — сказал он, вышел из октаэдра и сунул Уилсону электронный бинокль: — Посмотри, гражданин.

Уилсон приник к окулярам. Набережная являла собой печальное зрелище. Доки превратились в кучи мусора. Из темной воды гавани торчали дымовые трубы и высокие надстройки потопленных суден. Темный дым горящей нефти завис над городом наподобие грязных отпечатков пальцев.

— Основная часть повстанческих сил анду удерживает сельскую местность на западе, — пояснил пират, небрежно махнув рукой. — Эта местность включает в себя гору Мтунгу. Гора Нбуни находится под контролем бупу. Этот идиотизм углубляется с каждым днем. Анду воюют с бупу, которые вступили в союз с анду, и наоборот. По последним подсчетам, за обладание столицей борются следующие группировки: милиция Патриотического фронта бупу, в которую вошли подразделения бывшей Национальной гвардии бупу; Национальная милиция анду, которая контролирует плоскогорье; Народная партия бупу — твердокаменные марксисты, которые контролируют университетский город Семе и его окрестности; Народная партия анду, которую поддерживали до конца «холодной войны» кубинцы, и консервативная национальная милиция Конгресса бупу, которая контролирует северо-восточный промышленный коридор от Кангулу до Невронго. Есть еще парочка более образованных из представителей обоих племен, у которых нет реальной политической программы, те просто без затей убивают друг друга. И конечно же, в джунглях обитает народность иво, о которой не следует забывать.

— А это кто такие? — спросил Уилсон.

— Нечто вроде десерта. Они существуют для того, чтобы их пожирали все остальные.

— А именно?

Коротышка презрительно скривил губы:

— Это лилипуты. Их женщины ценятся как у бупу, так и у анду. Говорят, трахать их — все равно что ласкать десятилетнюю девочку с развитыми грудями. Мужчин очень возбуждает. Что касается остальных, иво либо убивают, либо угоняют в Кангулу на медные рудники, детей используют в качестве домашней прислуги. Торговать иво очень выгодно. Особенно их любят арабы. Они могут отвалить пятьдесят тысяч долларов за одну девственную иво. В Катаре существуют бордели, где работают только лилипутки. До сих пор мы получали иво у бупу или анду. Теперь этот лакомый кусочек предстоит получить без посредников.

Некоторое время Уилсон хранил молчание, пристально вглядываясь в даль в поисках… Чего: флага ООН, палатки Красного Креста, любого признака надежды или порядка? Потом опустил бинокль и повернулся к дьявольски ухмыляющемуся пирату: