После поимки диверсионной группы им дали пару суток на отдых, а затем вернули в родную «Всеамериканскую». Том перед убытием неплохо посидел в местном бистро с майором и капитаном. Контрразведчики в два голоса хвалили его и обещали походатайствовать о переводе в контрразведку. Правда, сам Том особого энтузиазма не испытывал, учитывая обычную рознь между любыми спецслужбами и строевиками плюс отсутствие у него высокопоставленных знакомств. В общем, расстались друзьями, но без особых надежд на новую совместную службу. По крайней мере со стороны Томпсона было так. А потом была Британия. «Старая добрая» провинциальная Англия. Правда, Том увидел только старость и провинциальность. И еще – тяжелую военную жизнь. Конечно, в СССР этого времени жизнь наверняка была намного тяжелее, но и англичанам от войны досталось. Привыкшие к более-менее зажиточной жизни островитяне теперь получали по продуктовым карточкам в неделю 170 граммов мяса, в полтора раза меньше сыра и масла, одно куриное яйцо. Пожалуй, даже в будущей России 90-х народ питался намного лучше… Везде встречались разрушенные немецкими бомбежками дома. Девушки, принудительно работавшие на фермах в Женской Земельной армии, для «выхода в свет» рисовали себе смесью акварельных красок чулки прямо на голых ногах, стрелки на которых наносили карандашом для подведения бровей.

Восемьдесят вторую разместили в районе города Грантем, неподалеку от аэродромов с транспортниками. Поэтому в «день начала» ни сборы, ни доставка до летных полей, на которых стояли готовые к рейсу «Скайрейны», много времени не заняли. И вот теперь они летят, а Том старается думать о чем угодно, но только не о будущих боевых действиях и готовых атаковать их прямо во время высадки эсэсовцах…

Опять раздалась команда: «Приготовиться!» И снова прыжок в бездну, уже привычные ожидание раскрытия основного парашюта и привычно вырвавшееся из горла: «Джеронимо!»

Мысленно считая тысячи, Том ждал, готовясь раскрыть запасной парашют. Но снова привычно дернулся, раскрываясь и принимая на себя вес тела основной. Он повис в воздухе и наконец смог оглядеться вокруг. Небо в парашютах и сотни самолетов, проносящихся над землей, рассеивая, словно одуванчики под ветром, всё новые и новые белые купола. Огня с земли или движения в зоне посадки Том не заметил. Однако где-то правее зоны высадки к небу уже поднимался порядочный столб дыма, словно что-то горело. Сгруппировавшись, он приготовился к приземлению. Удар, довольно сильный, свалил его с ног! Купол, надувшись, тянул изо всех сил куда-то назад. Томпсон выхватил стропорез и наотмашь ударил по натянутым стропам. Раз, другой, третий… наконец-то он освободился, встал, и чуть не упал снова. Резко дернуло в лодыжке. «Перелом? Или потянул?» – мысль еще не успела оформиться до конца, когда он услышал невнятный крик. Забыв о боли, он снова вскочил, переводя в боевое положение карабин. И тут же успокоился, опуская ствол. Орал сержант Гомес, видимо воспитывая кого-то из новичков.

Том проковылял несколько шагов вперед, устроился на удобном, словно специально для него подготовленном пригорке. Задрал штанину, убедился, что нога не сломана. Достал бинт и крепко перетянул лодыжку. Встал, переступил пару раз с ноги на ногу. Больно, но терпимо. В этот момент к нему подбежали ротный сержант, посыльные и радист.

– Всё в порядке, сэр! – доложил Гарри. – Все лейтенанты приземлились благополучно, десантники выдвигаются вперед по плану.

– Связи с батальоном пока нет, сэр, – доложил радист.

– Хорошо, – кивнул Том. – То есть конечно плохо, что связи нет. Но что идем по плану, это неплохо.

– Не сглазьте, сэр, – пошутил Эткин.

– Постараюсь, – отшутился Том. – Что с поломавшимися при приземлении?

– Пока всего трое, капитан. Двое – с переломами ног, один – рука и нога. Санитар занялся, сэр. Но сведения не полные, – доложил сержант.

– Пошли одного узнать точнее, – приказал Томпсон. – Пусть возвращается вон к той высоте. Там и ротный КП разместим.

– Есть, сэр! – Сержант подозвал одного из присевших неподалеку посыльных.

Пока шел инструктаж, Том, дав отмашку остальным посыльным, вместе с радистом неторопливо поковылял к облюбованной им возвышенности.

В то время как Томпсон и его однополчане высаживались на землю и выдвигались вперед, их коллеги из пятьсот четвертого и пятьсот восьмого полков уже вовсю дрались с джерри. Которых, кстати, после учебы в Англии многие стали называть «капустниками» («краутами»), переняв это прозвище у томми[54]. Гремели легкие пушки и гаубицы, стрекотали пулеметы, трещали пистолеты-пулеметы и щелкали винтовки, создавая почти музыкальный фон маршу парашютистов из пятьсот пятого. На намеченных Томом высотах рота задержалась недолго. Они только успели распаковать все оставшиеся контейнеры, немного отдохнуть, и двинулись дальше, к видневшейся впереди дороге и небольшой деревушке, обозначенной на карте как Графвеген.

Здесь и настиг их приказ командира полка: «Занять оборону и прочно обеспечить фланг дивизии». Из этого же сообщения стало известно, что второй батальон полка сразу же после высадки захватил главную цель – Гроосбек. А на других направлениях идут серьезные бои, и десантники пятьсот четвертого завязли на окраинах Неймегена. Немцы везде упорно сопротивляются и даже сумели подорвать три моста через канал Ваал-Маас, включая железнодорожный в зоне высадки пятьсот четвертого полка. То есть новости вполне подтверждали то, о чем говорил Том с контрразведчиками до этого – немцы не собирались драпать и сдаваться без боя. О чем он и проинструктировал собравших в одном из домиков лейтенантов. После чего отправил их копать вместе с подчиненными окопы отсюда и до ночи.

Ночь, к удивлению Тома, прошла спокойно. На участке его роты, по крайней мере. Кое-где временами постреливали. А с рассветом, разбудив Тома, откуда-то с севера донеслись звуки артиллерийской канонады. Он вскочил, быстро, без помощи подскочившего солдата, умылся, нацепил амуницию и выскочил во двор, где начинался ход сообщения.

Едва Томпсон успел занять место в блиндаже, который за ночь оборудовали неподалеку от облюбованного им домика для командного пункта, как началось и на их участке. Воздух разодрали на части залпы орудий и летящие снаряды. Стреляли, похоже, всего лишь легкие полевые гаубицы. Но сегодня едва успевшему проснуться Тому казалось, что стреляет как минимум тяжелая корпусная артиллерия. Немцы стреляли как будто на пределе возможностей орудий. Сотни снарядов перепахивали окопы, разносили дома и валили заборы, срубали деревья. Во все стороны с визгом летели осколки и камни. Сверху рушилась земля, стенки наскоро сооруженного блиндажа ходили ходуном. Казалось, прошла вечность, но внезапно всё стихло.

Том выглянул в полузасыпанную мусором бойницу. В бинокль хорошо различались выползающие из рощицы штурмовые орудия, а позади, поблескивая в лучах восходящего солнца касками, бежит пехота.

– К бою! – крикнул он связисту, и, не дожидаясь, пока тот передаст его команду дальше, вновь вернулся к наблюдению за наступающими «капустниками».