– Да, это было бы кстати! Думаю, что доска с колючками еху, предложенная ему вместо стула, развяжет его поганый язык!

– Об этом туземце я тоже поговорю с капитаном Азигетом.

Карета загромыхала по просторному двору епископата.

Бережно поддерживаемый под руку подскочившим служкой, епископ Арагут вышел из кареты и приказал кучеру:

– Отвези святого отца на пристань и дождись капитана фрегата. Доставишь его ко мне без промедления. В дорогу, во имя создателя!

– Именем его! – кучер ударил длинным хлыстом по крупу лошади, и колеса кареты, стянутые добротным обручем, застучали по булыжнику.

– Тпру-у! Стоять! Балуешь, рыжая! – кучер остановил карету рядом с пирсом, где привязанный двумя прочными канатами дремал, покачиваясь, фрегат королевского флота.

– Приехали, ваше святительство, – монастырский служка проворно опустил складную лесенку и смиренно ждал, пока выйдет важный гость епископа.

На палубе фрегата, продубленной соленой океанской водой, четверо матросов азартно бросали кости. Еще один дремал у трапа, привалившись спиной к гладкой мачте.

– Куда прешь! Тысяча чертей тебе в глотку! – взревел он, узрев монаха, поднимающегося по трапу. – А, это вы, ваше святительство! Милости прошу на корабль. Капитан у себя в каюте.

– Благослови тебя создатель, сын мой, – откликнулся легат на приветствие матроса.

В каюте капитана, за массивным столом, сидел главнокомандующий сухопутных сил и адмирал флота заморских владений короны – генерал Чуал. Сломленный бесславным поражением в сражении возле горы Трехглавой Змеи, он беспробудно пил второй месяц.

В этом толстом, обрюзгшем человеке с трудом можно было узнать некогда грозного генерала. Подперев рукой подбородок, он, нудным голосом что-то гундосил капитану, быстро шагающему по каюте.

– А – а, это вы, святительство! – остановился капитан, увидев епископа, неторопливо открывающего дверь каюты.

– Мир присутствующим! Да пребудет с вами святая вера и милость создателя! – поприветствовал Жедал капитана и главнокомандующего.

– Да пребудет! – хрипло отозвался Чуал, подобрав пьяные сопли. Он тщетно пытался рассмотреть вошедшего человека, разлепив рукой отекший глаз, подбитый в очередной драке.

Не узнав легата, бросил это занятие и просипел:

– И тебе мир, монах! Садись ближе и послушай мою исповедь! – затем икнул и, уронив голову на стол, громко захрапел.

– Печальное зрелище! Его можно понять – потерять почти всех мушкетеров, оружие, доверие короля и святого ордена. Ни храбрости, ни чести! Пьяный боров!

– Ну, зачем вы так о главнокомандующем! Кстати, он ещё и адмирал флота заморских владений!

По тому, как капитан заскрипел зубами от плохо скрываемой злости, легат понял, что его реплика задела бывшего пирата.

– Из него такой же адмирал, как из пивного бочонка боевой клипер!

– Не надо тратить своего боевого задора на то, что когда-то было славным и боевым генералом! Перед самым отъездом в нашу колонию я имел тайный разговор с главой нашего святого ордена, благочинным братом нашим по вере, Фараном. Так вот, он прямо сказал: «У короны достаточно доблестных и славных капитанов! Пора менять эту ленивую и толстую задницу – Чуала! Вот хотя бы возьмите доблестного храбреца Азигета! Готовый адмирал!»

– Слава великому Фарану! – не скрывая переполнивших его чувств, гаркнул капитан.

– Королю – слава! – прохрипел Чуал, оторвав голову от стола. – А Фарану – вот, – и главнокомандующий несуществующей армии, скрутив кукиш, сунул его в сторону посланника святого ордена!

– Пьяная свинья! – капитан схватился за эфес шпаги. – Проткнуть его и за борт, к акулам!

– Не спешите, капитан! Он нам ещё очень даже пригодится!

– Чем нам может быть полезна эта прокисшая пивная бочка?

– Все свои будущие неудачи мы легко переложим на него, и тогда – ему не отвертеться от гнева короля. А орден может скромно постоять в сторонке.

– Тысяча акул мне в глотку! Мне не пришла в голову такая мысль! Как далеко простирается ваша мудрость, святой отец! – капитан вложил шпагу в ножны.

– Однако, до нашего вознесения на самый верх знатных фамилий, окружающих короля, нам нужно очень много переделать дел. В том числе и неприятных. Сегодня меня сильно огорчила монастырская братия! Мало того, что они отказались помочь делу нашего святого ордена, так ещё и с благосклонностью приняли колдовской дар сатанинских отродий!

– Монахи отринули святую веру?! На кол их! Сварить в кипятке и мясом накормить бродячих лайвов!

– Немного не так! Вы, храбрейший капитан забываете, что это не только монахи, но и войны святого ордена! Я думаю, что каждый из них стоит вашего матроса! Потеряем своих людей. Тут надо действовать хитростью… Давайте дождемся вечера, я думаю что ни с пропуском, ни с проходом в гарнизонный пакгауз у нас не будет проблем! Вот он нам и поможет, – Жедал кивнул в сторону генерала.

– Восхитительная мысль! Часиков через пять он протрезвеет и будет искать новую порцию выпивки. Вот тут мы и сопроводим его в кабак, а привезем в пакгауз, часовые пропустят генерала. Не только пропустят, но и помогут нам погрузить с десяток зарядов для огнеметных машин.

– Не могу постичь ход вашей мысли. У нас нет огнемётных машин! А тащить на себе тяжелые трубы из оружейных складов…

– Кто сказал, что мы будем обстреливать монастырь из огнемётных машин?

Мы просто принесем огненную смесь, обольем ею дьявольскую машину и несколько комнат монастыря. Пусть все думают, что пожар возник сам по себе.

– Отлично придумано! Мне останется подобрать с десяток матросов, вот только…

– Никакого только! Вот в этом кошельке пятьсот сентамов, думаю, что это подогреет храбрость твоих матросов! А сам капитан Азигет получит такой же кошелек после наказания этих отщепенцев от веры. Передайте матросам: тот, кто доставит ко мне живым туземца, который управляет этой дьявольской машиной, может позвенеть сотней сентамов в своем кармане!

– Слопай меня кальмар! Я и сам не против, чтобы монеты эти зазвенели в моем кармане! Мои храбрые матросы принесут вам этого дикаря. Нежно и бережно, словно это не грязный туземец, а пышная дама из храма любви!

– Тогда за дело! И да поможет нам создатель!

– Хвала создателю! Располагайтесь, святой отец, и не обращайте внимания на этого пьяного борова. А я пойду к матросам.

Вечер в тропиках не то, что в средних широтах. Легат святого ордена преподобный епископ Жедал стоял на высокой корме фрегата и смотрел, как диск горячего Солима коснулся океанских вод. Вот последний лучик окрасил далекий горизонт в немыслимо розовый цвет и все – прощай, великое светило, до завтрашнего дня. Да и доживем ли мы до завтра? «Ох, смутные настали времена, ой – тяжелые!» – вздохнул слуга ордена. Темнота нахлынула сразу – как будто порыв ветра резко задул свечу. Епископ ещё раз вздохнул и обернулся к берегу.