— ...Что он стал за считанные дни выше ростом. И — чуть-чуть шире в плечах...

Ей показалось это еще вчера, у Старого дома. Но увидев Тамерлана, стоящего рядом с Димкой Осиковым, — убедилась. Раньше Тамерлан был с Димкой одного роста. Сейчас — выше. Не намного, но выше.

— Это же давно известный факт, — сказал Закревский. — Военная форма положительно воздействует не только на извилины человека, на скелет тоже. Хребет вытягивается в струночку, межпозвонковые промежутки увеличиваются, плечи распрямляются. Результат — после года службы любой боец на три-четыре сантиметра выше, чем был раньше, на военкоматовской медкомиссии.

Если физрук задумал эту тираду как шутку — то не достиг цели. Слова звучали холодно, а выражение лица — Света удивилась — стало тяжелым и суровым. Она не улыбнулась как бы шутке, даже краешками губ. Бесполезно, подумала она, он не видит... И остальные не видят, или тут же забывают об увиденном... Помню лишь я — и то, наверное, потому, что забываю многое другое...

— Шучу, — сказал Леша мрачно. — Того же роста парнишка, что и был. Дети летом подрастают быстро, но не настолько же. Надеюсь, хоть в моральном аспекте прирост будет заметен.

Он улыбнулся. Не обычной своей доброй улыбкой — жестко, хищно.

Да что же с вами со всеми! — хотелось закричать ей. Не закричала.

— Страшные вещи ты им говорил, — сказала Света, слышавшая окончание инструктажа Закревского. — Про то, что сила — это способность убивать... Сила — это способность любить, не больше и не меньше.

Она не хотела спорить, да и некогда было спорить. Чтобы успеть на утреннюю, до перерыва, электричку на Солнечноборск, стоило поспешить к шоссе и ловить там попутку до станции.

— Вот и я же про то самое... — ответил Закревский, тоже не настроенный на философские диспуты. — Чтобы любить, надо быть живым. А для этого нельзя дать убить себя в первом бою. Потому что с трупами бывает не любовь, а некрофилия...

Света фыркнула и пошла к воротам — не прощаясь. Лешу Закревского она больше никогда не видела.

10 августа, 08:04, шоссе

Поймать машину оказалось непросто.

Света шагала по обочине в сторону Полян, иногда оборачиваясь на догоняющий звук мотора и безуспешно голосуя. Все, вставшие в такую рань, катили по своим делам и подсаживать одинокую пассажирку не торопились.

Она подумала, что придется шагать до остановки, а потом втискиваться в переполненный автобус вместе с местными торговками, спешащими на рынок — втискиваться и стоять всю дорогу между наполненных коробок, корзин и молочных бидонов. Не пришлось.

...Потрепанная жизнью «Нива» остановилась; водитель, молодой и улыбчивый, гостеприимно распахнул дверцу, даже не интересуясь, куда и за какую сумму Света собралась.

Он оказался местным, из Полян, куда и возвращался со смены, но, не чинясь, за тридцать рублей согласился сделать крюк до станции. Словоохотливый на редкость, парень не нуждался в уклончивых междометиях собеседника для продолжения разговора — говорил и говорил.

Главной темой бесконечного монолога стало самовосхваление: какой он хваткий, практичный и удачливый, способный вывернуться в любой ситуации и преодолеть все жизненные трудности.

— ...Прямо Сахара натуральная, слышь, ботва вянуть пошла, верхушки, слышь, все желтые... а у меня картохи, слышь, пятнадцать соток — от шоссе натурально до озера. Баба беременная, мне некогда, так что ты думаешь? Поехал в Солнечноборск, затарился, слышь, водярой, бомжам тока свистнул...

Казалось, он говорит на иностранном языке — звуки, лишенные смысла, стучали по гудящим вискам. Света закрыла глаза и пыталась думать о своем — и с удивлением обнаружила, что мыслей нет. Нет ни о чем, кроме самых простых дел, предстоящих в ближайшие минуты — доехать до станции, купить билет, сесть в электричку... Если это можно назвать мыслями.

С гораздо большим удивлением Света обнаружила — опять же при закрытых глазах, что хваткий и оборотистый водитель тяжело болен. Очень тяжело.

Возможно — смертельно...

Печень?

Наверное, печень, она не разбиралась в анатомии, но ничего, кроме печени, не могло быть там, где Света видела что-то воспаленное, ядовито-желтое — нет, конечно, не желтое, и не видела — ни к зрению, ни к ощутимым им цветам все это не имело отношения, просто мозг пытался оперировать знакомыми понятиями даже в разговоре с собой, и...

Она не понимала ничего.

И, за этим непониманием, доехав, чуть не пропустила самое главное. После двадцатиминутной дороги, когда Света расплачивалась с ним на станции — улыбчивый водитель оказался здоров.

Теперь — абсолютно здоров.

«Мерещится, — неуверенно подумала Света и закрыла глаза. — Если и мерещилось — то сейчас по-другому. Сейчас самым серьезным нарушением в организме парня оставалась легкая, почти незаметная „краснота“ в горле... Не долечил ангину? Повредил слизистую каким-нибудь суррогатом?»

Она открыла глаза. Водитель взял деньги, смотрел по-прежнему с улыбкой. Света всмотрелась — под изучающе-микроскопным взглядом он нервно сглотнул. С трудом? Или показалось? Бред...

Она отпустила стиснутую дверцу, поблагодарила, — «Нива» уехала.

«Я сошла с ума», — билась в мозгу Светы ставшая уже привычной констатация факта. Билась и сталкивалось с другой мыслью, не то чтобы исключающей первую, но несколько меняющей вектор мыслительного процесса... Вторая мысль была: стоило поступать в медицинский...

Издалека задребезжала электричка.

Света пошла к платформе.

10 августа, 08:48, лес между ДОЛ «Варяг» и ДОЛ «Бригантина»

Автомат уткнулся в ту точку, где шея переходит в затылок. Бывалые люди рекомендуют, не делая в подобной ситуации резких движений, попытаться выяснить, что от вас требуется индивиду, начавшему таким образом общение, — а далее действовать по обстановке.

Бледный веснушчатый паренек в буро-желтом, совсем не по сезону, камуфляже, не знал этих немудреных правил поведения в критических ситуациях. Он подпрыгнул и резко обернулся. Вскрикнул:

— Ты чего?!

Димка Осиков по прозвищу Ослик заулыбался. Снова легонько ткнул его пластмассовым автоматным стволом, на этот раз в живот:

— В плен ты попал, вот чего! Клади руки на голову и шагай к штабу. — Он быстрым движением сорвал с груди «бригана» картонку, прочитал надпись. — Шагай, шагай, Федя. В обед будет обмен пленными, променяем тебя на кого-нибудь...

Конопатый Федя без энтузиазма отнесся к перспективе быть на кого-то обменянным. Он, взвешивая шансы, оглядел Димку — ростом и комплекцией они были примерно одинаковы, но «бриган» на вид выглядел постарше; затем кивнул головой и, подняв руки, двинулся по едва заметной тропинке в направлении, указанном стволом автомата.