Внизу проносились полноводные реки и сверкающие кляксы озер, луга с торчащими тут и там зубьями скал, рощи, вроде бы маленькие, но в действительности тянущиеся на десятки километров. Мир был неизменно прекрасен, куда ни глянь, до самого горизонта. Нет, куда дальше, чем до горизонта! Потому что горизонта у этого мира не было. Он был бесконечным и плоским.

А затем идиллия кончилась. Потому что кончилось действие яда.

– Гад! Мерзавец! А ну опусти меня на землю, немедленно! И развяжи!

– Послушай, я тебе все объясню…

Какой там! Огница не желала слушать объяснения. Она хотела одного – выплеснуть всю злость, что накопилась. Злость на виновника своей беспомощности.

– Ты сговорился с этими тварями, да? Ты хотел меня…

Если бы она могла, она бы кинулась драться. Но руки ее были связаны на животе у Максима, ноги прикручены к его ногам. Ни лягнуть как следует, ни ущипнуть. Она могла только ругаться, придумывать самые изощренные эпитеты. Пониматель услужливо переводил, ничуть не утруждая себя цензурой. И Максиму, половину этих слов произносить вслух не решавшемуся, оставалось краснеть от смущения.

Слов для Огницы оказалось недостаточно. Исчерпав запас красноречия, она вдруг впилась зубами в ухо, в уцелевшую мочку. Максим завопил и тут же потерял управление гравилетом, камнем провалился на добрых два десятка метров.

– Прекрати! Мы упадем, разобьемся! – завопил.

– И пусть! И поделом тебе!

Однако кусаться девчонка перестала, снова перешла на вербальное избиение. Но и ругаться, когда ты летишь, связанная по рукам и ногам, – занятие не из простых. К тому времени, когда Шур распорядился сделать привал, она уже достаточно выдохлась. И, когда ее поставили на землю, развязали, сил даже на пощечину не нашлось. Лишь буркнула:

– Гад… Не подходи ко мне больше!

Привал Шур устроил на берегу речки, прорезающей бескрайний, идеально ровный луг. Трава, едва поднимающаяся до колен, не позволяла подкрасться к путешественникам незаметно, а до ближайшей рощи было километров двадцать. Правда, жариться под лучами яркого солнца – удовольствие сомнительное. Но всяко лучше, чем отдыхать в тенечке – на мягком тюфяке в клетке у лупоглазов.

Гуня первым делом озаботился накрыть «стол» – копченого мяса и фруктов у них теперь было в достатке. А Шур рассказал, что случилось за то время, пока Максим сидел в клетке. Собственно, рассказ получился недолгим. Сфинкс потребовал, чтобы лупоглазы проводили их с Гуней до двери за водопадом. О, как коротышка не хотел идти в темный мир! Он так и сидел рядом со спиралью, пока Шур рыскал по лабиринту в поисках чего-нибудь подходящего. Хорошо, что гравилеты подвернулись довольно быстро.

– Затем мы возвратились в мир Коолайнель. Я определил по маяку, где вас держат, прилетел и подстрелил караульных, – закончил рассказ сфинкс. – Кстати, станнер мне вернули, когда выпроваживали из своего мира. Я думаю, они не знают, как им пользоваться.

– Не знают? – удивился Максим. – Но разве у них нет понимателей?

– Хватит болтать, ешьте быстрее, – прикрикнул на них Гуня. Подвинул кусок мяса Огнице: – И ты, рыжая, ешь.

– Может, я и рыжая, а ты вообще лысый! – огрызнулась на него девушка. И застыла с открытым ртом и вытаращенными глазами.

Повисла тишина, даже Гуня прекратил жевать. Потом девушка сглотнула, испуганно повернулась к Максиму:

– Макс, я понимаю, о чем они говорят. И этот, и этот. У меня что, мозгач в голове? Откуда он взялся?

Случившееся было невозможным. Максим вопросительно посмотрел на сфинкса.

– У девушки включилось понимание, потому что она разумна. Без всякого имплантата. Все в точности как утверждали Коолайнель, – задумчиво произнес тот. – Это не может быть побочным эффектом действия яда. Еще одна загадка.

– И криссов в этом мире нет вроде, – добавил Максим. – И никогда не было, раз лупоглазы в них не верят.

– Этот мир выглядит открытым и понятным, – мигнул сфинкс. – Но тайн и загадок в нем много.

– Макс, так ты правда не хотел… – вдруг невпопад спросила Огница.

– Да нет же! Это была игра, чтобы обмануть лупоглазое.

– Ачё отказываешься-то? – хмыкнул Гуня. – Ты, рыжая, сама мозгой пошевели: не хотел бы, с собой не взял бы. Тока он молодой, неопытный. Вот у нас в Од’доме…

Шур протянул руку и отвесил коротышке подзатыльник. А Максим и Огница, словно по команде, отвернулись друг от друга, похватали что попало под руку, и принялись ожесточенно жевать.

Находить ориентиры с высоты птичьего полета труда не составляло. Но когда Максим увидел последний из них, то не сразу поверил своим глазам. Вернее, сначала не поверила им Огница, зрение у которой было куда острее.

– Макс, Макс, что это?! – закричала она над ухом.

И Шур, летевший чуть впереди и внизу, оглянулся, замедлил движение. Поравнявшись с Максимом, уточнил:

– Это оно, я правильно понял?

«Высокая белая башня» – гласила подпись на карте. Когда она появится впереди, будет означать, что цель достигнута. Сама цель – это одиноко торчащая посреди равнины двузубая скала. Как раз между зубцами – уводящая дверь.

Но они увидели башню куда раньше, чем добрались до этой долины. Тонкая, белая как снег, башня поднималась над исполинскими деревьями, росшими вокруг нее. Она способна была поразить воображение, даже окажись в Вирии или в Задвери. А уж здесь она и подавно казалась неуместной. Башня была сказочной, фантастической. Нереальной. Как будто огромная игла вонзилась в зеленую подушку леса.

Чем ближе они подлетали, тем выше казалась башня. Они бы заметили ее куда раньше, если бы она не была такой тонкой. Башня наверняка скрывала в себе очередную загадку этого мира. Или наоборот – в ней заключались разгадки? Когда внизу показалась долина с одиноко торчащей скалой, с такой высоты и правда выглядевшей гнилым сломанным зубом, Максим твердо решил – белая башня стоит того, чтобы потратить на мир лупоглазое лишний день. Огница не возражала прокатиться на его спине туда и обратно. Шур же предложил добраться до двери и там принимать решения без спешки и суеты.

Но до двери они не долетели. Гравилеты работали беззвучно, потому в первый миг Максим не понял, что случилось, лишь удивился незнакомому ощущению. А потом завизжала Огница.

Они падали. Камнем летели вниз, с каждой секундой быстрее и быстрее. Все происходило так стремительно, что испугаться Максим не успел. Удивился – да. И попытался вернуть управление гравилетом. Но ничего не получалось, гравилет отказывался подчиняться. Нет, не так – гравилета будто бы больше не существовало. Ранец за спиной был, а гравилета в нем не было.

И только когда Максим взглянул вниз и увидел несущуюся навстречу – уже очень близкую! – землю, пришел ужас. Нет, он не завизжал, как Огница. Глупо визжать! Он представил себя впечатанного, вмятого в эту землю, в густую зеленую траву. Зажмурился, чтобы не видеть собственную неотвратимую смерть.