Прошло лет двадцать. В Москве отдельной книгой вышло моё первое большое произведение. Почти сразу читатели начали присылать письма, звонить.

Как-то позвонила женщина. Сказала, что всей семьёй прочли мой роман. Очень просит о встрече. Помню, в воскресенье она и явилась со всей семьёй. С букетом роз. С дочкой-старшеклассницей, которая с порога вручила мне бутылку отборного армянского коньяка.

Муж — богатырь в синей морской форме имел на плечах погоны с тремя большими звёздами капитана первого ранга. В руках он держал продолговатую азиатскую дыню.

Я принял их на кухне, кое-как устроил застолье. Отвечал на расспросы благополучного семейства. И все поглядывал на бравого моряка. Кого-то он мне напоминал…

Наконец после второй или третьей рюмки коньяка я спросил:

— Любите сигареты «Союз — Аполлон»?

— Не курю, — пробасил моряк. — Завязал. С тех пор как дочь родилась. А что?

Я сказал — что.

Каперанг был потрясён не меньше меня. Он вспомнил тот дождливый вечер, когда какой-то парень сопровождал его и сослуживца в «Гастроном» приморского города. Жена и дочь улыбались, слушая нас.

Андрей Борисович, так звали каперанга, рассказал, что он уже давно живёт в подмосковном посёлке городского типа, расположенном близ большого озера. Руководит Центром управления подводного флота России.

Я изумился:

— И у вас там субмарины по озеру плавают?

— Приедете — увидите, — улыбнулась его жена. — Приезжайте погостить. У нас большая квартира. Вокруг леса. Дочка покажет грибные, ягодные места. Можно половить рыбу. Отдохнёте!

Я поблагодарил. Но знал — приглашением не воспользуюсь. Не люблю отдыхать, не умею.

— А вот мой сослуживец Миша Сковородников теперь тоже живёт здесь, в Марьиной Роще, — сказал Андрей Борисович, — работает в Министерстве морского флота. Между прочим, в следующее воскресенье у него дома традиционная встреча. Раз в три года собирается наша компания. Все дослужились до высоких чинов. Хотите принять участие? Будут одни мужики.

— Хочу!

Я надписал им книгу. Они оставили мне номер своего телефона.

Вышел из дома проводить гостей. У подъезда стояла чёрная «Волга». За её стёклами на заднем сиденье встрепенулась большая овчарка. Каперанг отпер машину, и собака ринулась навстречу.

— Что ж вы её не взяли ко мне?

— А это мой сторож. Лучшее противоугонное средство, — сказал Андрей Борисович, пристёгивая поводок к ошейнику. — Пяток минут прогуляю Джильду по вашему двору и поедем к себе.

Через неделю под вечер он заехал за мной и повёз в Марьину Рощу.

Там в одном из последних оставшихся от дореволюционной Москвы деревянных домов я оказался в компании шести или семи капитанов.

Сначала я, конечно, чувствовал себя чужим на этом празднике мужской дружбы. Тем более, что они не виделись несколько лет. Но очень скоро я волшебным образом ощутил себя своим среди этих открытых, мужественных людей.

А к концу вечера дощатый пол стал уходить из-под моих ног, оклеенные обоями стены расплывались в синем морском тумане…

Нет, я не напился допьяна. Я получил приглашение от одного из гостей — капитана крупнотоннажного судна — совершить кругосветное путешествие!

Через три месяца корабль должен был выйти из черноморского порта Ильичёвска, направиться через Босфор и Дарданеллы к берегам Греции, потом в Италию — в Неаполь, затем в Испанию — в порт Кадис. Здесь, согласно фрахтовому договору, судно, окончательно разгрузившись, должно было загрузить в трюмы новый груз и отплыть через Гибралтар к берегам Аргентины. То есть пересечь Атлантику. После чего предстояло обогнуть мыс Горн, выйти в Тихий океан, посетить порт Дарвин в Австралии, Йокогаму в Японии.

Обратный путь пролегал по Индийскому океану с заходом в Бомбей, порты стран Ближнего Востока. Дальше — через Суэцкий канал выход в Средиземное море к портам Египта и Турции…

— Оформим вас культоргом, редактором судовой газеты, — сказал капитан корабля. — Будете получать зарплату.

— До рейса только три месяца, — заметил Андрей Борисович. — Нужно немедленно начать оформление документов.

Голова моя пошла кругом. Все это было слишком сказочным, чтобы сбыться.

Один, никем не связанный, я стал часовым механизмом, в котором начался прощальный отсчёт времени. Все прощальнее выглядела квартира, Москва, перестроечные страсти по телевизору… Я уже изучал географические атласы. Жаждал и почему-то стеснялся позвонить капитану — спросить, будут ли меня выпускать с корабля прогуляться по портовым городам, их улицам и базарам…

Но тут распался Советский Союз. И одновременно — давно налаженные внешнеторговые связи.

Рейс отменили.

Прощальный отсчёт времени остановился. Географические атласы Европы, Южной Америки, Австралии и Азии я убрал с глаз долой. уверенный, что они больше не понадобятся. Никогда. Нужно было возвращаться к действительности.

За несколько лет я написал три новые большие книги. Порой, в утешение себе, подумывал: если бы на самом деле отправился странствовать по морям-океанам, смог ли бы я так упорно работать?

Каперангу я не звонил. Зато он и его жена каждый раз поздравляли меня по телефону с Новым годом.

В 1996 году я женился. Приключение почище кругосветного путешествия! И вскоре время запульсировало, отсчитывая срок приближающегося рождения нашего ребёнка.

Стоял душный московский июль. Хотя жена ни на что не жаловалась, не капризничала, я видел, что ей с каждым днём становится все тяжелее переносить духоту. Необходимо было вывезти её куда-нибудь на природу.

Оказалось, в эту пору дачу снимать поздно. Дальновидные люди договариваются с хозяевами зимой или, на худой конец, в самом начале весны. Я впал в некоторую панику. И в конце концов объявился — позвонил каперангу Андрею Борисовичу с просьбой: не могут ли они с женой подыскать нам хотя бы избушку у своего озера рядом с грибными и ягодными местами?

— Зачем? — радостно перебил он меня. — На днях с женой и дочкой уезжаю в отпуск к родственникам под Астрахань. Квартира останется в полном вашем распоряжении! Бесплатно. Собирайтесь. Послезавтра приеду за вами и перевезу. Единственная просьба — оставим на вас Джильду. Можно?

И действительно, приехал на своей «Волге», перевёз. Да ещё на прощание познакомил нас с разбитным мичманом Семёном Тарасовичем, препоручил его заботам.

Утром мы проснулись одни в чужой трёхкомнатной квартире. С коллекцией тропических раковин на письменном столе, кортиками, висящими поверх настенного ковра, собраниями сочинений чуть не всех классиков на застеклённых книжных полках.

Снова жизнь приобрела иное измерение.

После завтрака пошли оглядеть места, где мы так внезапно оказались. Нужно было купить продукты для себя и увязавшейся за нами Джильды.