кто. Ах, я такая бедная одинокая девочка, любите меня скорее! Тьфу».

Этот мысленный монолог в разных вариациях успевает повториться еще три раза, пока она наконец не оказывается у отсека, ведущего к спасательным шлюпкам. Втайне она боится увидеть красный свет над дверью, но нет, ее спящий принц не подвел, люк приветливо подмигивает ей зеленым глазом. Камеры здесь должны быть неактивны. Да и не видно ни одной.

Стрелка юркой змейкой проскальзывает в дверь. Активную шлюпку видно сразу – над отсеком с ней тоже горит зеленый огонек. Стоит, родная, в круглом стартовом модуле, ждет. Девушка уже решительно направляется к своему спасению, но останавливается, будто впечаталась лицом в прозрачную преграду.

От обшивки капсулы отделяется тень, черная на черном. Нет, это лишь игра света – конечно, там человек. Что, впрочем, ничуть не лучше. Стрелка всматривается в темноту, но не может разобрать, кого же видит. Пока фигурка сама не выходит на свет.

– Что ты здесь делаешь? – в лоб спрашивает Стрелка, не утруждая себя мнимым дружелюбием.

– Мне кажется, или это должна быть моя реплика? – ухмыляется в ответ Тея.

Этого только не хватало! Какая-то сопля решила посостязаться с ней в уровне цинизма.

– Девочка, – снисходительно выговаривает хакер, – иди, куда шла, и не лезь во взрослые дела.

– Говорит мне подросток с розовыми волосами.

Это уже начинает раздражать.

– Что тебе надо? Ты работаешь на Алису?

В ответ Тея смеется каким-то странным, диковатым смехом, который совершенно не подходит к ее хрупкой внешности. Стрелка вглядывается внимательнее. Мимика, жесты – все стало чуть-чуть другим. Неужели у этой мелюзги хватило таланта и самообладания, чтобы все время до этого разыгрывать перед ними дурочку?

– Я ни на кого не работаю. А то, что мне надо, я сейчас получу.

Девчонка делает шаг навстречу, и Стрелка инстинктивно отступает, каким-то древним, первобытным органом почуяв реальную угрозу. Из белого рукава рубашки в ладонь Теи выскальзывает маленький черный прямоугольный предмет. «Что за?» – успевает подумать беглянка, и тут на кончине предмета вспыхивает длинный красный огонек.

Лазерный нож. Сюрреалистичность ситуации превышает разумные пределы. На нее идет девчонка-археолог с лазерным ножом, которым она должна бы ковырять какие-нибудь окаменелости. Идет, и Стрелка действительно боится. Не может объяснить, почему, но объяснения ей и не нужны. Ее первое правило – всегда доверять интуиции – ее никогда не подводило.

Так что плевать на репутацию, надо бежать. Она уже разворачивается на каблуках, готовая пуститься бегом к выходу, но девчонка неожиданно оказывается с ней лицом к лицу. Стрелка даже не успевает вскрикнуть, не успевает поднять руку, да что там, даже не успевает заметить движение. Острая боль полосой рассекает горло. Девушка инстинктивно зажимает его правой рукой, чувствует, как сквозь пальцы толчками просачивается кровь. Ее должен бы шокировать сам факт, но, увы, на ее долю выпадает что-то еще более шокирующее.

Тея, на лице которой читается только холод невозмутимости, насильно впихивает ей нож в свободную левую руку и, схватив Стрелку за запястье, ее рукой начинает кромсать собственное тело. Кровь смешивается с кровью. На лице девчонки не двигается ни один мускул.

Последнее, что человек хотел бы видеть перед смертью – то, как другой у него на глазах уродует себя, не моргнув глазом. Ледяной ужас сковывает сердце. Затмевает боль, страх, обиду, заполоняет собой весь мир. А потом приходит спасительная темнота. Стрелка бы никогда не поверила, что будет радоваться смерти. Но она рада.

16.

25 декабря 2112 года

Офис главы Я.Корпорации, Москва, Земля

4 дня после запуска Солнета

– Алиса, – зовет ее вкрадчивый голос, – Алиса, ты меня слушаешь?

Она фокусирует рассеянный взгляд на собеседнике:

– Да, Герман, прости, я отвлеклась. Что ты говорил?

– Я говорю, что мне нужна твоя помощь в урегулировании нашего дела с Единым советом. Они из меня скоро все жилы вытянут. Могу их понять, конечно, впервые за двадцать лет у них народные возмущения. Но это же не повод делать козлом отпущения меня, правда? Будь добра, надави, как ты умеешь, пусть они от меня отвяжутся. Не дают нормально работать.

– Ты же про наш хакерский материал сейчас, да?

Он смотрит на нее с такой укоризной и подозрительностью, будто прикидывает шансы на то, что она выжила из ума. Склоняет голову набок, спрашивает:

– Скажи мне, душечка, когда ты последний раз спала?

– Спала? – глупо переспрашивает она, и мысленно костерит себя за этот ответ на чем свет стоит.

– Так и думал, что ты за эти дни забыла, что это такое. Алиса, ты же здравомыслящая женщина. Сама должна понимать, что в таком состоянии ты, уж прости за прямоту, совершенно бесполезна. Сходи хотя бы в дайв-сон.

– Нет, Герман, я не могу в такой ситуации.

– Брось! Ситуация под контролем. Общественное мнение мы пока еще регулируем. Системы колонии твои обезьянки починили, людей уже везут сюда. Ну что может случиться, если ты поспишь часок?

Он отчитывает ее, как маленькую девочку, и в любой другой ситуации Алиса бы уже взбесилась, но сегодня его лекция почему-то даже успокаивает, создает иллюзию того, что и о ней кто-то заботится. Не все сама-сама.

Возможно, он и прав. Двое суток еще можно держаться на стимуляторах, трое – с натяжкой. А она уже четвертые сутки увеличивает дозу, и с каждым разом «зелье бодрости» дает все меньше притока энергии.

В который раз Алиса убеждается, что у журналистов чутье, как у собак: Герман сразу улавливает ее сомнение, чувствует себя хозяином положения и продолжает дожимать:

– Давай так. Ты сейчас погружаешься в дайв-сон, есть же у тебя тут где-то кресло, а я пока подежурю рядом. Если что-то случится – сразу тебя разбужу. Договорились?

Она молчит, как упрямая трехлетка, которая не хочет есть манную кашу. Умом она с ним согласна, но ее внутренний паникер говорит, что, стоит ей уснуть, непременно что-нибудь случится. Но Германа так просто не отвадишь.

– Ну же, Алиса, всего час! Давай, ты нужна мне бодрая и во всеоружии. Мне тобой еще от Единого совета отмахиваться.

Такой прагматичный подход окончательно убеждает Алису.

– Ладно, твоя взяла, только отстань. Будь душкой, подготовь мне дайв-кресло, оно там, за портьерами.

Она откидывается на спинку обычного кресла и лениво наблюдает, как Герман кошачьей походкой пересекает длинный кабинет, отдергивает портьеры и настраивает дайв-сон.

– Иди сюда, душа моя! – манит он ее к себе, когда заканчивает.

Забавно ради разнообразия послушаться чьих-то команд. Алиса ухмыляется и подходит к Герману. Он галантно подает ей руку и помогает усесться.

– Сладких