Талия засмеялась.

— Ах ты, нехороший мальчик, вот и поймал меня!

Она подставила щеку, но он, крепко обняв, поцеловал ее в губы. Талия густо покраснела, что было совершенно естественно, и улыбнулась такой сияющей улыбкой, какой прежде Дженива у нее никогда не видела.

Она и сама боялась, что ей не удастся скрыть довольную улыбку, — при всех своих недостатках Эшарт умел быть чрезвычайно обаятельным.

Он сорвал ягоду, и Талия сказала:

— Какой же ты очаровательный мерзавец, Эшарт! — Затем она потянула Джениву под букет омелы: — А вот тебе и награда.

Дженива едва ли могла протестовать, глаза всех присутствующих, включая «глашатаев», устремились на них. И все равно ей хотелось отказаться при ее смятенных, но глубоких чувствах поцелуи под омелой вряд ли покажутся ей сладкими.

Маркиз взял ее за руку, уводя в сторону.

— Мужчине не требуется повод для того, чтобы поцеловать свою будущую жену, Талия, так что я оставлю ягоды для менее удачливых джентльменов.

Поднявшийся шум свидетельствовал о том, что не все слышали эту новость. Стоявшие поблизости поздравляли их и желали им счастья, но Дженива видела, что очень многие удивлены. Она надеялась, что ее румянец сочтут за девичью радость, и была благодарна Эшу за то, что он увел ее и избавил от всеобщего внимания.

— Как я все это ненавижу! — невольно воскликнула она.

— Вы хотите разорвать помолвку прямо сейчас? Слишком рано, но мы как-нибудь справимся.

По-видимому, маркиз говорил серьезно, но она отрицательно покачала головой.

— Вы сами сказали, что еще рано, нам следует доиграть эту игру до конца, хотя все это ложь, а я не люблю лгать.

Эшарт взял ее руку.

— Тогда считайте себя помолвленной еще некоторое время. Конечно, я никому не обещал, что действительно женюсь на вас. А вы клялись выйти за меня замуж?

Наконец он заставил ее улыбнуться.

— Нет, конечно, нет.

— Вот видите. Все очень просто.

Просто? Едва ли, но зато он помог ей выразить свои мысли.

— Я сожалею о том, что сказала ранее. Это было несправедливо.

— Вовсе нет. Вам пришлось многое пережить… Дженива покачала головой:

— Не надо мне сочувствовать. В моей жизни нет ничего необычайного.

— Возможно, я забыл, какой может быть женщина.

— Любая женщина, Эш. Не забывайте, грань существует и в простейших местах. В комнате с идеей. В кухне с горшком. В детской с ребенком. Женщины, сражающиеся с берберскими пиратами, ничем не лучше тех, что заботятся о своих семьях дома.

— Но ты, — просто сказал он, — это ты.

Дженива, затаив дыхание, смотрела на него, а когда он вдруг отвел взгляд, ей показалось, что перед ней захлопнулось окно.

— А вот и кормилица с ребенком.

Дженива оглянулась и увидела Шину с Чарли на руках, она находилась в холле среди слуг, которые глазели по сторонам и лакомились рождественскими деликатесами и напитками, что, вероятно, было им позволено.

Эш уже шагал через зал, направляясь к ирландке. Дженива поспешила за ним, предположив, что он тоже обеспокоен состоянием Чарли, который мог расплакаться в любую минуту, но тут же вспомнила, что, вероятно, Эш не знает об этой слабости малыша.

По пути ее задержали и поцеловали трое мужчин. Она сумела сдержать свое нетерпение, посмеяться и пофлиртовать с ними, но не дольше, чем требовалось. Ей было необходимо догнать Эша, да и поцелуи, если это были не его поцелуи, не интересовали ее.

Когда Дженива подошла достаточно близко, она услышала, как девушка сказала: «Добрый день, милорд», — словно давно умела говорить по-английски. Кажется, она достаточно умна, что совсем неплохо.

— Добрый день, Шина, — спокойно ответил маркиз. — Леди Бут Керью?

Глаза девушки широко раскрылись, и она кивнула.

— Где?

Шина посмотрела по сторонам, словно взывая о помощи.

— Где мать Чарли, Шина?

— Хватит! — Дженива загородила собой кормилицу. — Ты пугаешь ее.

— Если от меня ждут примирения, — резко возразил он, — то я должен разобраться в своих делах, особенно тех, которые касаются Молли Керью. Шина явно не глупа и немного понимает по-английски. Имена почти не меняются в различных языках, как и слово «мать».

— Но как она может знать что-либо полезное для тебя? Она всего лишь прислуга.

— Разве ты не хочешь добиться правды?

— Да, но не таким же образом!

Его темные глаза пристально смотрели на нее.

— Однако ты признаешь, что существует правда, которую следует знать?

Хотя Дженива не это имела в виду, вынужденная отвечать, она решила признаться. Вряд ли сейчас он станет ей лгать.

— Да, хотя и не понимаю, как можно утверждать, что ты не отец Чарли. И все же я верю тебе, верю в твою уверенность.

— Несколько осторожно, но спасибо. Если бы я нашел настоящего отца, это решило бы многие из моих проблем.

— Для этого надо спросить леди Бут…

— Которая, кажется, сбежала.

— Сбежала?

— Со мной во «Льве и единороге» находился друг, он погнался за ней, но потерял ее след.

Не спуская глаз с Шины и ребенка, Дженива старалась не пропустить ни слова из этого захватывающего разговора. Они обсуждали создавшуюся ситуацию прямо и рассудительно, и это было так естественно, как будто они давно знали друг друга и полностью доверяли друг другу, а в ее драгоценную копилку опустилось что-то реальное и прекрасное, что можно было хранить и лелеять.

Совершенно естественно ее рука оказалась на его предплечье.

— Безусловно, она не может исчезнуть навсегда, Эш. У нас еще будет время поговорить о леди Бут после Рождества.

Он накрыл ладонью ее руку.

— И я думаю, ты могла бы помочь мне остаться в здравом уме, Дженива.

— Твой здравый ум под сомнением?

— Постоянно. Особенно в последнее время. — Он взял ее за подбородок, и поскольку она не возражала, поцеловал в губы. Это был легкий и невинный, но, вероятно, самый сладкий их поцелуй. Она не потребовала гинею, а он ее не предложил.

— Я должен заняться этим поленом и хотел кое о чем тебя попросить. — Он бросил взгляд на Шину. — Не попытаешься ли ты выведать у нее, что ей известно?

— Конечно, но она на самом деле плохо понимает по-английски.

Недовольно поморщившись, маркиз отошел от нее, и Дженива снова повернулась к Шине, сохранявшей свой обычный недоверчивый вид. Ребенок спал, но он мог проснуться в любую минуту. Джениве очень не хотелось прогонять Шину, но она вынуждена была это сделать.