Галина уставилась на него испытывающим взглядом: понял ли? По тому как заёрзал: понял.

Он побледнел. Удары шли ниже пояса. Естественно, он понял намёки. Как он сейчас жалел о тех минутах глупой откровенности. Но свой нос не откусишь. Внимательно смотрел и думал: предсказании Юлии оправдалось. Обстановка прояснилась, но стало ужасно неловко. Он явно почувствовал как её стопа попирала его голову. Он даже выгнул шею, чтоб избавиться от этого ощущения. Выпад в сторону Жукова ему страшно не понравился. Было, обижался, как любой обиженный человек, только и всего. Ведь он не из железа. Но это только его обида и больше ничья.

— Только попробуй! — прошипел в запальчивости он таким зловещим тоном…, но тут же прикусив язык уткнулся в стол. "Боже! Люлю предчувствовала… Как стыдно…"

У него зачесалась щека и захотелось немедленно проверить на месте ли нос, но он стерпел. Теперь он видел её насквозь. Из себя его не вывести… Он не сорвётся. Но она бровью не поведя продолжала:

— Прости, но я мать… за своё борюсь. Представляю, что чувствовала бы я сама на твоём месте, но у меня нет выхода… Не упрямься. Подумай, как у нас любят писать… Скажу воспользовался служебным положением, надавил, принудил меня… Представляешь, как они тебя размалюют. А как будет чувствовать себя твоя жена, прочитав твои письма, — после его молчания жёстко сказала она.

"Какая к дьяволу мать…,- вспомнив орущего с разбитым личиком ребёнка поёжился он. — Мать между мужиком и дитём выберет всегда ребёнка, а она держалась за его штаны". Да дело даже не в этом. Не сложно, понял — она пытается загнать его в каскад разномастных углов. Неужели не понимает, что его не сломать. Глупо. На дуру птичка певчая не тянет. Значит, задача другая. Сердце рвалось от возмущения. Руки, показалось, задрожали, и он резко убрал их под стол. Горько подумал: "Опять Юлия права". Дослушал. Не сорвался. Помолчал, в уме взвешивая каждое своё слово. Отбросив оказавшийся в пальцах карандаш, заговорил спокойнее даже того, чем хотелось:

— Я уточняю. Романа никакого не было, были сугубо договорные отношения. Не у нас одних, через это на фронте прошли сотни тысяч. Это первое. Второе, — письма романтическая часть ухаживания. Мне было невыносимо жаль тебя унижать. Война, грязь и женщина подстилка. Посчитал, что любая женщина должна чувствовать, что её любят. Время и так отняло у тебя всё. Ну и в третьих, — это не наша, а твоя дочь. Моей ей не дали стать. Не только по договору, но и по всем человеческим пунктам. — Она заёрзала на стуле, он выставил в предупреждении вперёд ладонь. — Но не надо так суетиться, я выполню твою просьбу, хоть ты и нарушаешь наш договор. Ради девочки, ставшей заложницей твоей игры. Что требуется для этого с моей стороны, я всё предоставлю. Хочет носить фамилию и ей не стыдно за такого отца, пусть носит. Мне без разницы. Хотя немного больно, что девочка хочет быть не дочерью своего отца, а носительницей его фамилии. Но в том надеюсь не её вина, а твоя линия. Прошу об одном — Георгия не трогай, ему и так сейчас не сладко. Пусть друзьями мы не были, но он не чужой мне человек, им и останется, тебе ничего не удастся сделать в этом направлении, а сунешься, будет хуже. Лежачего бить не позволю.

Он грозно смотрел ей в глаза.

Посчитав, что быть ближе к нему ей пойдёт на пользу, подалась вперёд.

— Не одобряешь?

Взгляд глаза в глаза по правилам животного мира расценивается как вызов. Это и был вызов ему. Но он не принял его решив отмолчаться. Перепалка сейчас ему была совершенно ни к чему. Она будет равносильна поражению.

Встреча получилась к её неудовольствию скучной и холодной. Никакие её усилия тот воз с места не сдвигали. Общее звено для разговора не желало находиться. Он не пылал желанием с ней говорить на интересующие её темы. Они были разными, чужими друг другу людьми, а ей не хотелось в это верить. Как пробить его железный панцирь не представляла. Пробежав ещё раз по лицу заметила, как на его шее запульсировала жилка. "Волнуешься, хоть и пыжишься. Значит, не такой уж ты железный".

Но Рутковский был на чеку. Поймав, презрительную улыбку искривившую её красивое лицо, он переборол себя и воспользовавшись старой мудростью "Лучшая защита — нападение" с иронией, но твёрдо осадил:

— Пугать заявилась? Зря, я пуганый… — он помолчал и произнёс. — Если ты пошла на такое рискованное предприятие, значит, что-то или кто-то припёр…,- осёкся он заметив какое впечатление произвела на неё его речь. "Ах, как у неё заледенели и полезли на лоб глаза…" Выстрел был произведён. По тому, как напряглось её лицо, как запрыгали скулы, он понял, что попал в цель правильно нащупав больное место. Замолчав, он тяжело дыша, лихорадочно соображал, как выпутаться из ситуации в которую загнала его вспышка гнева. Сглотнув комок застрявший в горле и не пускавший слова продолжил:- Служить какому-то одному вождю, я не буду. Я боец конкретный. Всю жизнь служил своей Родине и народу. Никто никогда меня с этого пути не свернёт. Сам без борьбы не заткнусь и не уйду, здесь мы с Георгием разные. Если у тебя есть сказать мне ещё что-то, то говори. Нет — вон дверь, с богом барышня!

"Попал не в бровь, а в глаз. Вон как задёргалась. А то рассматривает… К тому же показал ей, что плевать я хотел на их и её угрозы с пожарной каланчи. Хотела меня мордой и об стол, а вот не получилось", — удовлетворённо отметил он наблюдая за посетительницей. Та метнула на него быстрый изучающий взгляд. Вероятно она хотела понять что он знает и зачем ей это говорит. "Да она мало похожа на застенчивую и милую, — отметил он. — Ведь и грело его тогда то, что по детски наивна и мила была. Такой "воробушек", глупышка. Опять же казалась чем-то похожа на Юлию. Но она не Люлю, абсолютно другая. Хотя и устраивала его тогда. Но не больше. И улыбка её хищная, совершенно наигранная, как не заметил. Тело не душа. Оно требует разрядки, но и только-то. Правда, позволяет втянуться и увязнуть. А ведь не хотел. Выходит те женщины, до неё, были честнее, они отдавали своё тело с благодарностью, брали плату и ничего не требовали и не напоминали о себе. Хотя можно было воронёнка в ней и разглядеть, присмотрись и покопайся повнимательнее. Недосуг было. Опять же посчитал, что для постельных дел сойдёт и на его высоту не запрыгнет. А как было приятно слушать её горячие слова про вечную любовь к нему. А от того, как она обещала жить для него и клялась принадлежать единственному ему, топилось сердце. Как это козлу старому тешило самолюбие не рассказать. Вот глупец! Оказалось у девочки очень большие амбиции и артистический талант. Самое смешное, что случай выпал и бегом замуж поскакала. Да и утехой не одному была. А плела-то, плела. Со всем старанием, правдами и неправдами она шла к цели. Уши развесил. Почти поверил. Ещё бы в 47 такое чириканье, да молоденькой птички… манной небесной покажется. Душу грело не сказать как. Его, так любят! Подставился, как последний дурак. Вышло так, что девочка утёрла ему нос по всем статьям. Да и сам он как последний лох с тем ребёнком подставился. Стыдно перед Юлией. Если б их любовь с женой не была одним единым, мог бы запросто и влететь в тот навоз. Для чего всё-таки она припёрлась? Хотя может и не сама ломается, а послали нервы потрепать и напомнить ему о грехах, чтоб не забывался или забрав нервы в носовой платок смотался в отставку. Да, замараться легче, чем отмыться. Вроде всё сказано. Обоим всё понятно. Шла бы уж…" Но она не поднимается. Помявшись и не спуская с него глаз, нервно переложив сумочку в руках, говорит: