– Ну если ты считаешь, что я Глафира, то зачем тогда весь этот цирк? – неожиданно перебила его Глафира.

– Какой? – уточнил Марк.

– С признаниями в любви, этим нелепым походом на трассу, церковью?

Марк отвернулся, скрестил руки на груди и уставился в окно.

– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – наконец спросил он.

– Нет. Я вообще не верю в любовь, – покачала головой Глафира.

– Зря. Как же ты вышла замуж за нелюбимого человека?

– Я не выходила замуж, Марк, это все спектакль, фарс, – пожала плечами она. – Я не могу выйти замуж за убийцу. Возможно, если бы я была сама, я бы и рискнула. Но у меня четверо детей, поэтому дальше этой церкви мы никогда с тобой не пойдем, Марк, как бы мне этого ни хотелось.

– Только я не убийца, Глаша. Точнее, мне действительно приходилось убивать, но делал я это в рамках закона. Я следователь. По особо важным делам. И я здесь, чтобы арестовать Данилу Мамонтова.

– Сына Генриха Карловича? – Глафира вскочила со стула, развернулась и во все глаза уставилась на Марка.

– Именно. Я здесь под прикрытием, жду, когда преступник расслабится, сделает ошибку, и я возьму его тепленьким. Этот засранец уже пять лет морочит всем голову. Появился вроде бы из ниоткуда, сорвал огромный куш на бирже, начал с восьмисот долларов, совершил сто двадцать шесть чертовски рискованных сделок, не сделал ни одной ошибки и через две недели положил в карман около трехсот пятидесяти миллионов долларов.

– Сколько? – Глафира была потрясена.

– Триста пятьдесят миллионов. Причем получил он такие деньги исключительно благодаря событиям на рынке, которые невозможно было предугадать. Его взяли, коллеги, конечно же, обвинили в преступном сговоре, ведь без помощи инсайдеров он бы никогда в жизни не смог это провернуть. Он все отрицал, заявил, что он путешественник.

– Путешественник? – бестолково переспросила Глафира.

– Ага, прилетел к нам из двух тысячи двести какого-то там года. Говорит, мол, у нас все в курсе, что ваше время очень нестабильное с биржевой точки зрения. Поднял архивы, прошерстил информацию, сел в машину времени и отправился к нам.

– Какой бред, – пробормотала она.

– Именно. Когда его схватили, он начал предлагать сделку. Говорит, я вам выдам месторасположение всех лидеров ИГИЛ и формулу лекарства от СПИДа, а вы меня отпустите. Клоун. Самое смешное, что он даже на полиграфе умудрился пройти проверку. Высококлассный мошенник.

– И его отпустили?

– Нет, – покачал головой Марк, – он исчез. Пропал, как сквозь землю провалился. Документы, похоже, меняет как перчатки, никак не могли его взять. Поэтому мне и поручили это дело, посчитали его классическим висяком, – ухмыльнулся Марк, предвкушая выражение лица министра, когда он отчитается ему о поимке Мамонтова.

– О том, что у него есть отец и живет он здесь, я узнал только пару месяцев назад, когда смог докопаться до его корней. Тогда-то я и разработал операцию, решил поставить под косвенную угрозу его отца. Папеньку этот засранец любит, дает деньги на его прихоти. Это ведь Карлович «Особняк» построил, и вообще все здесь практически принадлежит ему.

– Как это? – Глафира была сбита с толку. Благодаря несчастному случаю в лесу она знала, что Генрих хозяин «Усадьбы», он рассказал ей по большому секрету. Но то, что он также владеет «Особняком», он никогда не упоминал.

– Ну вот так, – пожал плечами Марк. – Папаня не хотел уезжать из этих мест, вот сыночка ему и построил приют. И друзей набрал, чтобы скучно не было. Все верно рассчитал. Но вот только и я не идиот. Нашел его слабое место и устроил заваруху с планом «Перехват». И бинго! Как только услышал, что тут каша заварилась, так сразу и примчался.

Глафира потрясла головой, отгоняя наваждение. Она попыталась извлечь из всего сказанного Марком самое важное для себя.

– Ты хочешь арестовать сына Генриха? – переспросила она.

– Именно, – кивнул Марк, – а после этого мы с тобой сможем уехать куда захотим. Что скажешь о том, чтобы стать женой министра?

– Но это же его убьет… – пробормотала Глафира, игнорируя хвастливую реплику Марка.

– Кого? Данилу? Я тебя умоляю, он таким ребятам лапшу на уши вешал и не боялся иголок под пальцы или суток в противогазе, что арест его разве что немного расстроит. Совсем другое дело, что выпутаться ему уже будет сложнее, я сделаю все для этого возможное.

– При чем тут сын? – возмутилась Глафира. – Я про отца! Это убьет Генриха Карловича! У него инфаркт случился, когда он сына просто увидел, а ты собираешься Данилу арестовать! – Она пришла в себя и начала наливаться гневом.

– Ну, знаешь ли, это не моя печаль и забота, – отмахнулся Марк. – Я здесь, чтобы бороться с преступниками, а не спасать их родственников.

– Но это неправильно! – Глафира почувствовала приступ ярости. Как он может так спокойно манипулировать человеческими жизнями?

– Неправильно красть такие суммы, – жестко отрезал Марк.

– Марк, я тебя прошу, – фыркнула Глафира, – в этом мире столько людей, которые крадут в разы больше и при этом почему-то считаются уважаемыми людьми.

– Глафира, мы сейчас говорим о конкретном человеке. Мамонтов должен сидеть в тюрьме, и точка. И я намерен узнать, кто сливал ему инсайдерскую информацию и каким образом. Он обязательно мне расскажет. И тогда это будет бомба похуже водородной, содрогнется вся мировая экономика! – Марк радостно улыбнулся, предвкушая свой триумф на первых полосах газет.

А Глафира смотрела на него и недоумевала: как она могла любить этого человека столько времени?

* * *

Из дома она решила выйти только под вечер. После тяжелого разговора с Марком и осознания, что они смотрят на одни и те же серьезные вещи с абсолютно разных точек зрения, Глафира задыхалась. Работа в саду всегда успокаивала, к тому же она давно собиралась прополоть сорняки возле плетущихся роз.

Надев резиновые рукавицы, она сложила в корзинку садовый инструмент, открыла входную дверь и застыла на пороге. У нее были гости. Они тихонько перешептывались между собой, стараясь не нарушить тишину и не потревожить хозяйку. Но нет-нет, а шепот иногда сменялся репликами на повышенных тонах.

Клавдия настаивала на том, чтобы постучать, а Анна Ивановна сдерживала ее, утверждая, что хозяйка должна выйти сама. Как только Глафира появилась на крыльце, они все замолчали как по команде и повернулись к ней. Григорий Антонович маячил за спиной Клавдии и мял лист бумаги – наверняка написал очередную поэму и впустил посетителей в сад. Глафира посмотрела на солнце, заходившее за горизонт, – было слишком поздно для чаепития.

– Я сегодня ничего не устраиваю, – пробормотала она.

– Ташенька, да уж мы не чай пить пришли! – воскликнула Клавдия, подходя к хозяйке дома и ласково беря ее за руку, немного неловко, не привыкла она к проявлениям нежности. – Мы все знаем про деток. Да как им в голову только такое пришло? Нашли у кого забирать! Как алкашня какая-то подзаборная, так не дозовешься, а тут прям прибежали…