А с докладом мысль хорошая, доклад был бы интересен и полезен коллегам. «Ничего, – решил Александр, – если Антоныч продолжит в том же духе, то будет доклад, приправленный скандалом. Если же образумится, что более вероятно, ведь не совсем же он дурак, то можно будет написать статью в журнал «Вопросы реконструктивной и пластической хирургии». Описать клинический случай, не раскрывая никакой приватной информации. Можно даже мельком упомянуть, что пациентка ранее лечилась в одной из зарубежных клиник. Для пущей конспирации, так сказать…»

Разговор состоялся в пятницу, а уже в понедельник, в половине третьего, в клинику «La belle Hélène» снова приехал курьер из департамента. В конверте, который он вручил Геннадию Валериановичу, вместе с историей болезни гражданки Калюбасовой лежали объяснительные записки, написанные Геннадием Валериановичем и Александром в Департаменте здравоохранения. Резолюции на объяснительных записках отсутствовали.

– Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! – раздувая щеки и немилосердно фальшивя, пропел Геннадий Валерианович во время торжественного вручения Александру его объяснительной. – Порвите или оставьте себе на память.

– Не тот случай, чтобы хотелось вспоминать, – ответил Александр.

Рвать ненужную и не содержащую никаких тайн бумажку не было смысла. Александр просто смял ее и бросил в корзину для мусора, приставленную к столу Геннадия Валериановича.

– Они поняли, на кого замахнулись! – Геннадий Валерианович горделиво приосанился. – Нас голой рукой не взять, мы такие колючие…

Александр не рассказал боссу о своем втором и, как он надеялся, последнем разговоре с Борисом Антоновичем. С одной стороны, вроде как незачем рассказывать, а с другой – босса может покоробить то, что его подчиненный столь фамильярно общался с руководителем другой клиники. Черт его разберет, дорогого и любимого начальника, вдруг у него какие-нибудь субординационные заморочки есть? И вообще – долг любого подчиненного оберегать свое начальство от лишней и не очень нужной информации. Пусть лучше Геннадий Валерианович упивается своей крутизной, он заслужил эту радость хотя бы потому, что поддержал Александра, не пытаясь дистанцироваться от проблемы. А может, где-то там и вправду осознали, что не стоит так вот нагло и беспардонно наезжать на Валериановича. Он же тоже не лыком шит, не пальцем делан и не вчера родился.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Геннадий Валерианович и тут же сам ответил на вопрос: – Радуетесь, что все хорошо закончилось?

– Радуюсь, – подтвердил Александр. – Есть за мной такой грех – люблю, когда все хорошо.

– Кто ж этого не любит! – хмыкнул главный врач. – А Калюбасова – сволочь. На операцию мы ее подбили, как бы не так!

– Может, у нее настроение было плохое, – заступился за Калюбасову Александр. – Или наговорили ей про нас с три короба и убедили в том, что только она может спасти мир от вселенского зла.

– Это мы-то – вселенское зло?

– Ну, наговорить-то можно, Геннадий Валерианович? При желании.

– Наговорить можно, – согласился босс. – Язык – он без костей… Интересно, как она нам будет в глаза смотреть, когда придет на следующую подтяжку? Меня еще со времен студенческой поликлинической практики интересует один вопрос – как можно продолжать лечиться у врача, на которого ты писал жалобы? Ведь сплошь и рядом жалуются на врача и продолжают к нему ходить. Что лежит в основе этого парадокса – слепая вера в гуманизм врача или же убежденность в том, что после одной жалобы врач будет бояться следующей и оттого станет лечить лучше?

– Мой ум еще не созрел для решения таких проблем, – ответил Александр, пряча улыбку. – Но хочется надеяться, что люди верят в наш с вами гуманизм. Это побуждает делать добро и не делать зла.

– Боязнь возмездия побуждает не делать зла, а не гуманизм, – проворчал Геннадий Валерианович.

У каждого свои мотивы.

Магазин специализировался на антикварной мебели и если снаружи выглядел неказисто – небольшая витрина плюс скромная, без вычурностей, вывеска, то внутри смотрелся очень даже респектабельно. Два дивана, банкетки-козетки, кресла, шкафы, бюро, столы и стулья… Добираться до пожилого продавца – хотя нет, судя по важному виду, это был владелец или директор – пришлось боком, с величайшей осторожностью, чтобы не «купить» ненароком какую-нибудь разбитую статуэтку. «И кому только охота платить деньги за эти хрупкие безделушки?» – подивился Александр, разглядывая пять фарфоровых балерин, одна другой меньше, крутивших свои пируэты на лакированной поверхности старинного секретера. Мебель – еще ладно, мебель – куда бы ни шло, но совершенно бесполезные статуэтки?

– Добрый день, – степенно поприветствовал Александра не то владелец, не то директор. – Что вам угодно?

Старомодное «что вам угодно?» – лучший вариант обращения к покупателю. Все эти набившие оскомину «показать что-нибудь?» или «что-то подсказать?» не вызывают никаких реакций, кроме негативных, потому что заведомо ставят покупателя в подчиненную роль. Продавец покажет или подскажет, а ты – слушай и смотри. Нет, что ни говори, а умели раньше общаться, даже без психологии, чисто интуитивно, находили правильные формы.

– Добрый день, – Александр достал из портфеля фотографию. – Меня интересует каслинское чугунное литье. Хотелось бы приобрести что-то для пополнения вот этой коллекции.

У доктора Троицкой через две недели «полукруглая» дата – тридцать пять лет. Доктор Троицкая коллекционирует чугунные фигурки Каслинского завода. Редкое по нашим временам хобби. Троицкая – приятный человек, и оттого хочется не просто подарить ей подарок, но и порадовать. Опять же – тридцать пять лет – это юбилей, подарок должен соответствовать.

Коллекционерам трудно угодить, и всегда есть риск подарить то, что уже есть в коллекции. Учитывая, что каслинские фигурки стоят дорого (к дореволюционным лучше вообще не прицениваться), ошибки подобного рода следовало исключить. Главная медсестра Надежда Олеговна, дружившая с Троицкой, срочно напросилась к ней в гости, пришла с фотоаппаратом и как бы на память сфотографировала подругу возле полочек с ее коллекцией. Не на фоне, а именно возле, чтобы были видны все фигурки. При помощи всемогущего фотошопа фрагмент с фигурками был вырезан, обработан, чтобы они смотрелись как можно четче, распечатан и вручен Александру вместе с деньгами и напутствием:

– Кому еще можно поручить такое ответственное дело, Александр Михайлович? Если Марыськина попросить, то он вместо чугунной фарфоровую статуэтку запросто купит, Леонид Аронович будет собираться, да никак не соберется, а у меня на пыль аллергия, я в эти антикварные лавки ни ногой.

Главная медсестра с аллергией на бытовую пыль – мечта любого главного врача. Люди, страдающие подобным заболеванием, вынуждены не просто соблюдать чистоту, но, если можно так выразиться, возводить ее в культ. А одной из главных обязанностей на этой должности является контроль соблюдения чистоты и порядка в учреждении. В медицине вместо слов «чистота» и «порядок» употребляется более емкое и грозное слово «санэпидрежим».