В свете недавних когнитивно-психологических экспериментов, подтвердивших недостоверность показаний очевидцев, были предприняты определенные усилия, чтобы сделать такие показания менее доказательными в американской правовой системе. В книге «Осуждение невиновных: когда правосудие ошибается» автор Брэндон Гарретт исследует дела 250 осужденных преступников, которые в конечном итоге были реабилитированы на основании материалов ДНК. Из 250 человек 190 были осуждены преимущественно или исключительно на основании показаний очевидцев. Можно было бы цинично возразить, что многие из этих свидетелей лгали намеренно, но, учитывая то, что мы знаем о проблемах с человеческим восприятием, это почти наверняка не так.

В деле «Народ против Уокера» в 2008 году в Пенсильвании человек был признан виновным в совершении преступления в ночное время только на основании показаний очевидцев. В качестве третьей стороны судебного разбирательства Американская психологическая ассоциация (APA) подала консультативное заключение, в котором представила доказательства недостоверности показаний очевидцев. Однако судья не разрешил присяжным заслушать заключения экспертов по этому поводу. Присяжные находились в состоянии неведения относительно недостоверности доказательств, на основании которых они решали судьбу человека.

Следующее похожее дело рассматривалось Верховным судом Соединенных Штатов (Перри против штата Нью-Гемпшир, № 10-8974). В этом случае свидетельница сообщила, что она видела, как Барион Перри взломал машину и украл из нее вещи на парковке в Нашуа, штат Нью-Гэмпшир. Она рассказала, что видела «высокого темнокожего мужчину» без каких-либо других конкретных деталей. Более того, она не смогла выделить Перри из ряда похожих людей во время следственного эксперимента. Тем не менее Перри был признан виновным. Подвох судебного процесса заключался в том, что опознание было произведено в условиях, которые «подсказали» ей Перри. Свидетельские показания сомнительны именно из-за убедительных доказательств того, что человеческая память очень восприимчива к внушениям. Однако закон предусматривает исключение только тогда, когда полиция намеренно создает «внушаемую» среду. В данном случае защита утверждала, что возникла внушаемая среда и, таким образом, подрывалась достоверность показаний, независимо от того, спровоцировала это полиция или нет. Верховный суд 8 голосами против 1 признал Перри виновным. В постановлении суда говорилось: «Мы полностью признаем как возможность свидетельской ошибки, так и важность свидетельских показаний в целом. Однако в нашей системе правосудия достоверность доказательств обычно определяется присяжными, а не судьей». В качестве единственного несогласного голоса помощник судьи Соня Сотомайор написала: «Судьи находят свидетельства очевидцев чрезвычайно убедительными, и их способности оценить достоверность показаний препятствует ложная уверенность свидетеля в точности опознания. Эта ограниченность никоим образом не зависит от намерений, стоящих за предполагаемыми обстоятельствами».

Совокупный смысл этих двух судебных заключений состоит в том, что судьи хорошо осознают ненадежность показаний очевидцев, и они в равной степени осознают, что присяжные не понимают их ненадежность. Тем не менее они не желают проинформировать присяжных о том, насколько ненадежны такие показания, и не отвергают показания очевидцев, которые, как известно, были получены при подозрительных обстоятельствах, если только такие обстоятельства не созданы полицией умышленно. Юридическое сообщество не спешит признать эту проблему, хотя в последнее время был достигнут определенный прогресс, и мы надеемся, что он будет продолжаться. Как будет показано в заключительной главе этой книги, наука продолжает разрабатывать более совершенные стратегии как для прямого решения данной проблемы, так и для смягчения ее последствий. По правде говоря, все эти судебные инциденты могут быть просто следствием того, что судьи не могут повторно рассмотреть, как произошло преступление, и зачастую свидетельские показания — это все, что у них есть. Напротив, повторение экспериментов ученых — это своего рода пересмотр преступления. Как обсуждалось в предыдущей главе, воспроизводимость экспериментов важна для науки и является частью того, что ее отличает от ненауки. Нельзя исключать, что признание несовершенства свидетельских показаний поставит под сомнение задним числом каждое состоявшееся обвинение, в котором фигурировали показания очевидцев определенного типа, и это было бы неприемлемым исходом для судов, потому что огромное количество дел связано именно с такими показаниями. Тем не менее, учитывая заложенный в основу цивилизованного правосудия принцип «лучше освободить виновного, чем осудить невинного», медленная адаптация нашей правовой системы к ущербности свидетельских показаний вызывает сожаление. Позже мы отдельно отметим, что развитие и совершенствование методов исправления ранее не замеченных ошибок, по мере того как они становятся известными, является отличительной чертой науки.

На протяжении многих веков люди использовали инструменты, которые транслируют в наше восприятие природные явления, недоступные человеческим органам чувств. В некоторых случаях это простое усиление сигналов, поступающих на наши обычные сенсорные входы (например, телескопы и микроскопы могут обеспечить четкое изображение отдаленных или слишком маленьких объектов). Другие инструменты преобразуют сигналы, которые мы не можем воспринимать, в доступную для восприятия форму. Некоторые из них расширяют границы восприятия наших органов чувств, например создают видимые изображения на основе ультрафиолетовой части спектра или преобразуют неслышимый для человеческого уха ультразвук в звуковые сигналы. Некоторые инструменты измеряют явления, для которых у нас вообще нет сенсорной способности, и преобразуют их в удобную для наблюдения форму (например, датчики электромагнитных полей, детекторы радиоактивного излучения, детекторы частиц для субатомных сущностей).

Степень достоверности, с которой такие инструменты отражают реальность, уже давно подвергается сомнению. Когда Галилей использовал телескоп, чтобы наблюдать спутники вокруг Юпитера, сразу возник вопрос, а не являются ли спутники оптическим артефактом самого телескопа. Это общее возражение можно обоснованно распространить на все инструменты. Когда физики заявляют об обнаружении бозона Хиггса, никто на самом деле его не обнаруживал. Вместо этого огромная и сложная экспериментальная установка подала сигнал, который ученые интерпретировали как эффект существования бозона. Как нам узнать, действительно ли такой сигнал отражает явление мира природы или это сущность, созданная машиной? Кроме того, даже если он отражает что-то из мира природы, как мы можем узнать, достоверна ли наша интерпретация того, что он отражает?

Возражения и опасения по поводу инструментов — сложная тема, но благодаря методологической оценке инструментов в ней удалось достигнуть некоторого прогресса. Как я говорил ранее, и органы чувств человека, и мозг, который интерпретирует их сигналы, сами по себе склонны ошибаться. Проблема инструментальных средств, создающих артефакты, на самом деле является лишь продолжением сомнений в наших собственных органах чувств. Сочетание ошибки прибора в сочетании с ошибкой человеческого восприятия только усугубляет проблему.