«Зачем?»

«Затем, что я терпеть не могу писать сообщения. Нам надо поговорить»

«Неудивительно. О чем?»

«Значит, все-таки любопытно?»

«Пф! И не мечтай, птичка!»

«? Это ты мне?!»

«Тебе. Я просто не люблю тратить время зря. А еще спать хочу. Ты на часы смотрел?»

«Смотрел. Могла и раньше зайти в «Фейсбук». Чем ты там занималась, развратница?»

Что? Это он сейчас о чем?

«Не могла. Раньше я читала книгу. И вообще по вечерам у меня всегда уйма интересных дел!»

«Намекаешь, что со мной не интересно?»

«Зачем? Прямо говорю. Скука смертная!»

«Только ты, Мелочь, способна разозлить меня на расстоянии злой смайлик»

«Попей кефирчик, Клюв. Говорят, успокаивает зубастый смайлик»

«Последний раз спрашиваю — дашь телефон?»

«А то что?»

«Расскажу всем в университете, что ты в меня влюбилась без памяти и проходу не даешь. Отсвечиваешь рядом очками и косой. И что рефераты мне написала за поцелуй. А что? Да, я согласился. А кто бы не согласился ради хороших баллов в зачетке? Уфимцева только с виду Заучка, а на самом деле огонь!»

Че-го? Я опешила.

«Ты не посмеешь, Клюв!»

«Я очень, очень злопамятный тип. Сомневаешься? Проверь»

«Только попробуй! Дурак! Лови номер… Ну и шуточки у тебя!»

— Воробышек, ты совсем спятил, что ли? — прорычала в трубку, когда приняла входящий звонок и услышала голос парня. — Что за бредовые фантазии?

— Это не фантазии, Уфимцева, это крайние меры. Дала бы номер сразу и дело с концом! А то кокетничает она, цену себе набивает.

— Что? Да я и не думала даже!

— Ладно, забыли, Вредина. Я по другому поводу звоню.

— Слушаю! — получилось невежливо, но парень заслужил.

— Если собралась спать — придется повременить, — отозвался Воробышек. — Я тебе скинул ссылки на два видео с танго — внимательно посмотри каждое. И лучше бы раз по пять. Это то исполнение, к которому мы с тобой должны прийти. Времени у нас мало, а задач много. Я намерен победить.

— Точно фантазер!

— Скорее реалист, уверенный в своих силах. Заниматься будем каждый день по четыре часа — выходной, не выходной неважно. Постарайся заранее разобраться с делами и спланировать время, иначе не стоит и начинать.

— К-каждый день? Вань, ты серьезно? — от удивления я и забыла, что злилась.

— Да. Надеюсь, что ты тоже отнесешься к подготовке серьезно. В студии у сестры не всегда будет возможность получить пустой танцкласс, так что заниматься можем у меня дома или в клубе. Не принципиально. Нам уже давно пора сдвинуться с мертвой точки.

— Но как же моя работа в зоомагазине? А твоя — инструктором бодифлайта?

— Я тебе уже сказал: если не расставим приоритеты, не стоит и начинать.

— Ну, хорошо. Я поговорю с управляющим.

— И еще. Катя?

— Да?

— Мне все равно, в чем ты будешь танцевать — в джинсах или в платье, лучше бы в платье, но тебе понадобится удобная танцевальная обувь. Обрати внимание на видео и не забудь о жесткой пятке и устойчивом каблуке. Обувь должна быть удобной и плотно сидеть на ноге, чтобы избежать вывиха. В котором часу у тебя заканчиваются пары?

— По-разному. Обычно около трех дня я уже дома.

— Тогда увидимся завтра в пять?

— Хорошо. Давай в пять. А где?

— Я сам тебя заберу у «Седьмого неба» — не люблю ждать. И по поводу твоих последних слов о репутации…

— Да?

— Я сам решаю с кем мне ездить и куда ездить, не спрашивая мнения друзей. Ну, спокойной ночи, Уфимцева.

— Спокойной…

— Зубрилка!

— Что? Ах ты… Клюв! — но абонент уже отключился, и в трубке послышали гудки. — Нет, ну вот же дятел!

Утро началось с уже привычной пробежки, горячего душа (бр-р, контрастный не для меня!), кофе латте и большущего, поджаренного тоста с маслом и сыром. Сегодня занятия в университете начинались со второй пары, и я, повертевшись возле зеркала, вместо привычной косы, завязала себе высокий хвост, прошлась по волосам Светкиным утюжком, и поменяла сережки с золотых гвоздиков на небольшие колечки, решив на этом остановиться. Натянув рубашку и джинсы, надела новые скетчерсы, важно нацепила на нос очки и поехала в университет.

Целых два часа ходила окрыленная непонятно по какой причине, пока не увидела в одном из коридоров Воробышка. Он стоял с другом у дверей знакомой аудитории, а рядом смеялись девчонки. Одна из них — красивая брюнетка со стильной стрижкой «каре», обнимала Ивана за талию и что-то шептала на ухо.

Снежана.

Я замерла. Это была она, главная туалетная грымза — мисс «Университет», и я с ужасом подумала о том, что прямо сейчас она может рассказывать Ваньке о нашем споре. О том, как глупо я попалась.

Да нет же, ерунда! Как будто кроме заучки-ботанши им больше и поговорить не о чем! Ведь смешно же!

Но тогда о чем? О чем им говорить?

Что-то в положении руки девушки, в том, как именно она обнимала Воробышка — держа ладонь чуть выше талии и касаясь парня плечом, как смотрела, подсказало мне, что между ними что-то было. Или она очень хотела, чтобы было. До сих пор я никогда не замечала подобный вещей и, конечно, наверняка сказать не могла. Но что я могла сказать наверняка, так это то, что догадка об их возможной близости, мне не понравилась.

Совсем не понравилась.

Стоп. Это что же, я теперь всегда буду так реагировать на Ваньку? Вот так оценивать его окружение? Как будто мне не все равно кто с ним стоит и о чем говорит? Но ведь мне все равно?

Ну подумаешь привычно сунул руки в карманы брюк и улыбается девчонкам с таким обещанием, от которого любая вообразит себе бог знает что. В этом весь симпатяга Воробышек, стоит ли удивляться? И потом, я себе только вчера дала слово быть гордой, а сегодня что изменилось?

Бабник он! Не хочу больше о нем думать!

Но внутреннее «я» тут же холодно возразило, напомнив, что вот о споре как раз таки подумать и не мешает. Особенно, когда возле парня вертятся уверенные в себе Снежаны. «Что будешь делать, — спросило, — когда придет время забирать документы и убираться из университета? Потому что гордость не позволит тебе остаться, проиграв. Так не быстро ли ты сдалась, Умка? Какая тебе разница бабник он или нет, когда на кону твое будущее?!

Довод прозвучал убедительно, перспективы стать посмешищем по-прежнему не радовали, но душу кое-что удручало и царапало, отчего на сердце ощущалось неприятное беспокойство и закрадывалось сомнение в правильности собственного поступка.