— А не помогут ли нам наши камни? — Третий вынул свой кубик, бросил, выпало шесть.

Второй тоже бросил свой камень, с тем же, естественно, результатом.

— Ну и что? — спросил пятый.

— Ты, я помню, как-то определял направление с помощью двух камней. — Третий обернулся к человеку Ю.

— Они могли скинуть след, — сказал первый, стоя у своего перекрестка.

— Не получится, — мотнул головой человек, — да и направления того уже нет.

— Что значит «скинуть»? — спросил господин Че.

— Я думаю, что если мы спокойно и не обращая внимания на помехи будем использовать известный метод поиска выхода из лабиринта, то рано или поздно найдем этот выход, — сказал пятый.

— Они могли пройти обратно по своему следу и в каком-нибудь месте уйти в сторону от отмеченного пути, не коптя специально стенку у этого места, — объяснил первый.

— Тогда идем, — сказал третий.

— Придется возвращаться, — вздохнул солдат, но господин Че не спешил. Он осветил факелом стену, вглядываясь в следы копоти, а на самом деле смотря ниже, где крючки и черточки на письменном камне сложились в понятное слово. Господин Че подчеркнул пальцем. «Через два направо», — прочитал первый.

— То есть мы считаем, что метод не действует, но будем спокойно использовать его так, как будто он действует, — заметил второй. — Это против логики.

— Не вижу смысла, — сказал первый, глядя на надпись, — но вы начальник, я солдат, потому как скажете.

— Против логики, — повторил второй. — Но лучшего, кажется, никто не предлагает.

Двое свернули направо и увидели свет в дальнем конце коридора. А четверо в тот же самый момент увидели дальний свет, не сходя с места.

127

Если закрыть глаза, свет лампы на какое-то время еще остается перед ними. Потом его сменяют другие образы — более или менее смутные, а иногда — отчетливые, так что бессмысленные закорючки на каменных плитах кажутся словами, которые прочел бы, если б они дольше оставались перед глазами, но там уже другое — может быть, выдающийся профиль попутчика, тень от него на стене, может быть, синие рыбы с розовыми плавниками — цветов, конечно, не разобрать, но о них и так известно. Короче сказать, полной черноты не бывает в природе. Теперь же, когда лампу задули, мрак был до невозможного абсолютен — ни зги ни справа, ни слева.

— Зачем ты погасил лампу? — Голос в темноте был неизвестно чей.

— За нами погоня. — Другой голос тоже казался незнакомым.

— Достаточно было прикрыть свет и уйти в боковой коридор.

— Да, я немного поспешил с этим, но отойдем на пару поворотов, и можно будет снова зажечь лампу.

— Так вот, что ли, и идти в темноте?

— Кажется, им нужен именно я, — кто-то сказал совсем тихо, — и они теперь не отстанут.

— В случае чего отобьемся. — Эф третий узнал свой голос.

— Интересно, сколько их там может быть? — спросил кто-то.

— У нас пистолет.

— А у них нет?

— Мы теряем время, идем же.

— И тихо, — сказал третий. — По голосу они нас найдут быстрее, чем по свету.

Он оглянулся. Темно было и спереди и сзади. Закрыть глаза или держать открытыми было без разницы. Шагнул вперед, чувствуя неровные плиты под ногой и каким-то образом — через тепло, или холод, или плотность воздуха — стену коридора у правого локтя. «Нас четверо», — подумал он, и уверен был, что они вместе идут в одну сторону, не касаясь друг друга и не слыша шагов — кажется, вместе со зрением темнота отнимала все прочие чувства, давая взамен какую-то иную возможность. Третий явственно чувствовал своих спутников рядом, и стену по правую руку, и внезапный поворот коридора, и — где-то впереди, как бы вне коридоров и стен, медленное скользящее движение — словно кто-то полз там, тяжелый, большой в обхвате и длинный. «Лабардан лабиринта», — подумал третий, тут же понимая, что это не его мысль. «Почему лабардан?» — подумал он уже от себя. «Нас четверо», — подумал он снова, с такой уверенностью, словно был повод усомниться в этом. Четверо, и все были тут — Му второй, Бе пятый, человек Ю — все были рядом, хотя третий не мог сказать, где именно — впереди, позади, у левого плеча, — они были рядом, и может, даже ближе, чем рядом, — а как ближе? Третий протянул руку вперед, потом в сторону, рука никого не встретила. Он провел рукой по лицу, и узнал под ладонью знаменитый профиль второго — длинный нос, выступающий вперед подбородок, рот был открыт. Он с усилием потер лицо рукой, стереть чужие черты, но без результата. «Лабиринт, который возник, не будучи никем построен, это в своем роде мир, — пришла мысль, сказанная голосом Бе пятого. — В мире есть наблюдатель, но это не совсем подходящее слово. Можно сказать “свидетель” — и тоже будет не то. Сказать “сторож” будет точнее. Слово “хранитель” тоже подошло бы, — бубнил голос, — “хранитель” лучше, чем “наблюдатель”, но “сторож” лучше, чем “хранитель”, а может быть, лучше сказать “блюститель миропорядка”, или “держатель устоев”, или просто «удерживающий». Но точной передачи оттенков смысла все равно не добиться. Поэтому — лабардан. Если сущность не имеет соответствий в известном, ее можно поименовать произвольным словом». «А человек Ю, — с тревогой подумал третий, — почему не слышно человека? Где человек Ю? И где, в конце концов, я сам? И кто я?» Третий расстегнул пять пуговиц у себя на одежде, положил руку себе на живот и остановился, не зная, куда двинуться дальше — вверх или вниз. Длинный нос на лице был как третий лишний.

128

Из мелких частиц — кубиков, не видимых глазу, складывается мир.

Он возникает не как проект, но как случай. Так горсть разноцветных камней, брошенная на стол, может сложиться в осмысленную картинку. Один раз, потом другой, третий. Как если бы существовали некие магнитные законы, заставляющие эти кубики сближаться или отталкиваться, образуя нужные для построения мира комбинации (а есть ли на самом деле разница между «как если бы» и «действительно»?).

В мире есть человек. С одной стороны —