Ни секунды не раздумывая, она сделала все в точности, как он сказал. И вот уже расчесаны волосы, напоминающие медную реку, что, возможно, буквально через несколько мгновений унесет их в неведомые дали.

— Готов?

— Готов, — слабым голосом ответил Аскольд и прикрыл отяжелевшие веки. На бледном, холодном лбу выступила испарина, а щеки, покрытые щетиной, запали. Она видела, что только чудом удерживается он от падения в бездну, из которой нет возврата. Девушка не хотела умирать, но и остаться жить не имела права.

Положив его голову себе на колени, она наклонилась вперд. Так, чтобы медная пелена ее волос шелковым потоком ниспадала вокруг их тел. И чем ниже она наклонялась, тем шире открывал глаза Аскольд, и тем легче становилось на ее душе. Секунда и на его щеки начал возвращаться румянец и взгляд прояснялся. Мгновение и вот уже улыбка коснулась его губ.

— У нас получается, слышишь? Легенда не врала, — шептала девушка.

— Да, милая. Чувствуешь какую-то вибрацию? Наверное, это рвется пространственная ткань, и старая жизнь навсегда исчезает. Или мы исчезаем из старой жизни навсегда.

— Молчи, не нужно слов, — сказала она и погладила Аскольда по щеке. — Я хочу просто смотреть на тебя и наслаждаться мгновением. Я не знаю, что ждёт нас дальше, но сейчас мне хорошо и больше ничего меня не волнует.

Им казалось, что они смотрят друг на друга целую вечность, рассматривая, запоминая, наслаждаясь, но время — странное явление, и она подвластно только своим законам.

Мощный хлопок нарушил хрупкую тишину, и вот вместо прекрасного, богатого дома пустота, а на месте фундамента зияет рана, которой никогда уже не суждено затянуться.

Люди обречены всегда обходить стороной это место.

Место, откуда двое сбежали в поисках вечной любви.

— Это конец? — Голос Марты дрожит и срывается — она явно ещё во власти моей сказки. В темноте слышится напряжённое сопение Ингрид. Айс и Роланд не издают ни единого звука. Уснули, может?

— Конец, конечно. Может, они и жили долго и счастливо, но мне об этом неизвестно, — усмехаюсь — меня всегда забавляет реакция девушек на мои истории.

— А расскажи мне сказку о дереве, — просит Ингрид, и я чувствую по её голосу, что она в одном шаге от того, чтобы расплакаться.

— Хорошо, но только ради тебя, — смеюсь в попытке разрядить обстановку. Слышу, как Роланд устраивается поудобнее, значит, не спит. Неужели тоже слушает?

Сказка вторая

Колдунья и дерево

Давным-давно, когда ещё не было городов, а людям неведомо было слово «прогресс», на опушку большого и старого леса каждый день приходила девушка необыкновенной красоты. Приходила она в любую погоду, в одно и то же время. Одежда её была настолько старой и грязной, что сквозь многочисленные дыры и заплатки можно было легко заметить, насколько она измождена.

В этом лесу у неё было любимое дерево, находясь в тени которого, девушка могла на время забыть обо всех бедах, что выпали на её долю. Дерево не самое старое, но почему-то именно сидя под ним, она чувствовала себя в наибольшей безопасности. И будь воля Провидения, она могла бы остаться сидеть, прислонившись к его мощному стволу, навсегда.

Каждый день девушка приходила сюда, какой бы ни была погода и время года. И каждый раз, только дотронувшись до шершавой коры, начинала горько плакать. Слёзы стекали по щекам и капали вниз, впитываясь в тёмную землю. И каждый раз, после того, как, наплакавшись, покидала своё убежище, на месте, куда падали слёзы, расцветали красивые синие цветы, названия которых не знала ни одна энциклопедия. К утру они засыхали и исчезали, будто и не росли тут никогда, но если бы кто случайно зашёл на поляну, то увидел бы, как красиво мерцают во тьме лепестки невиданных цветов. А как они благоухали! Это был пряно-горький аромат несбывшихся надежд и невыполненных обещаний.

Как-то раз, ненастным осенним днём, девушка снова пришла в излюбленное место и, прислонившись лбом к прохладной шершавой коре, заплакала.

— Видит небо, как я мечтаю, хоть с кем-нибудь поговорить, — приговаривала чуть слышно, поглаживая влажную от слёз древесину. — Я так устала быть одной. Меня никто не слышит, никому нет до меня дела, а ведь я тоже человек. Не могу уже терпеть, сил никаких не осталось. А они… Они могут только издеваться и пользоваться. За что мне всё это?

Плакала и причитала почти до самого заката, а потом вновь ушла, как делала до этого сотни раз.

На небе взошла полная луна, проливая свой свет на поляну, и все деревья, росшие вокруг, будто озарились.

— Грустишь? — хриплый старческий голос нарушил заветную тишину. — Как бы ты не старался скрыть от меня свои мысли, я все равно знаю, о чем ты думаешь, глупая деревяшка.

Древняя старуха, обладательница скрипучего, словно несмазанные петли, голоса хрипло рассмеялась, поглаживая крючковатыми высохшими пальцами ствол дерева, возле которого так любила сидеть девушка. Шелест листвы был ответом на её слова, и старуха снова рассмеялась.

— Ну чего ты возмущаешься, милый Гарольд? Ты сам выбрал свою судьбу, я же предупредила тебя тогда. Почему решил спрятаться, почему не внял моим словам? А ведь тебя могло ждать совершенно другое будущее, полное любви и роскоши, но ты предпочел оставить меня — любившую тебя больше жизни. Вот и получай теперь, что заслужил.

И снова шум листвы, будто ветер, заблудившийся в ветвях, не может выбраться на свободу.

— Ну, не переживай, возможно, когда-нибудь и освобожу тебя, — снова скрипучий смех, словно кто-то упорно орудовал тупой ножовкой. — Может, даже сейчас освобожу. А лучше, знаешь, как поступим? Завтра твоя же гостья снова придёт. Придёт, конечно, каждый же день приходит. Вот и дам тебе свободу, на денёк. Познакомитесь, поговорите, утешите, может, друг друга. А потом снова деревом станешь. Как тебе моя идея? Здорово же я придумала!

Довольная свей идеей, старуха радостно захлопала в ладоши.

Крона дерева резко прекратила шелестеть, замерла, словно дерево что-то напугало.

— Не бойся, мой мальчик, я не потревожу вашего покоя и не прерву общение. Не пристало такой старой развалюхе, как я, мешать двум любящим сердцам биться в унисон, — снова рассмеялась и принялась кружиться на месте, пританцовывая. — Вот как замечательно придумала всё. Ну, разве я не молодец?

По стволу дерева прошла судорога. То ли от страха, то ли от отвращения.

— Но только запомни: на один лишь день станешь тем, кем, я надеюсь, до сих пор являешься. А с закатом примешь ту форму, которую заслужил. И будь уверен, что, даже сбежав, ты всё равно с вечерней зарёй снова перевоплотишься, где бы ни был в тот момент, понял? — старуха со всей силы ударила ребром ладони по стволу. — Так что не делай глупостей, а просто наслаждайся желанной свободой и приятной компанией, пусть и лишь до заката.