— Их еще надо дозавоевать, — напомнил я скромно.

Он вздохнул.

— Теперь уже дозавоюем, раз уж начали… Только наши люди перестали так уж яростно ломиться вперед, как в первые дни. Эх, тогда все сметали с пути! Хотя, конечно, Его Величество отбыл совсем не потому, что потерял интерес к разгрому Турнедо.

— А почему?

— Письмо из дому, — объяснил он. — Он сам велел все время сообщать, как там дела в столице. Пока все шло хорошо, но вчера прибыл гонец с сообщением, что лорды устраивают заговор, хотят сместить короля…

Я насторожился.

— И посадить принца Эразма?

Он помотал головой.

— Как раз Эразм и предупредил, что зреет заговор. И просил приехать. Боится, что сам не справится. Хотя мне кажется, он просто боится пролить чью-то кровь, это же не враги, а знатные люди королевства, кто-то даже из родни…

Я нахмурился, что-то чуется нехорошее, хотя вроде бы все так и должно быть, принц не хочет ни с кем ссориться, пусть приедет строгий отец и сам арестовывает, допрашивает и даже казнит, а он будет старые рукописи читать да с женщинами в большой ванне плескаться…

— Письмо прибыло вчера? — переспросил я.

— Да.

— Можно мне взглянуть?

Он заколебался, развел руками.

— Вообще-то, сэр Ричард, не обижайтесь, но вы наш доблестный и благородный союзник, к которому мы преисполнены всяческого уважения и даже почтения, однако надо быть членом королевской семьи, чтобы получить доступ к королевской переписке.

Я стиснул челюсти, тревога все растет, что-то здесь очень неправильное, опасное. Даже очень опасное…

— Вы были там, — напомнил я, — когда мы пировали по поводу захвата пограничной крепости…

Он кивнул, заулыбался.

— Да, это была ваша блестящая операция! Вы удивили всех, захватив ее, не потеряв ни человека!.. Это войдет в наши летописи, как пример умелой тактики…

Я прервал:

— Его Величество сказал мне на пиру при всех насчет того, что я ему как сын…

Он кивнул, а барон Эванс сказал с удовольствием, гордясь отменной памятью:

— Его Величество изволил сказать, держа кубок в руке: «Пью за сэра Ричарда, очень хотел бы иметь такого сына. Или хотя бы внука…»

Я спросил у графа Меганвэйла:

— Этого, думаю, достаточно?

Он кивнул, и хотя в глазах было сомнение, но взял ключ, открыл шкатулку и вытащил свернутый в рулон листок, густо облепленный сломанными сургучными печатями.

— Сэр Ричард… только для ваших глаз.

Я сказал быстро:

— Не сомневайтесь, граф! Я давно уже не пастух.

Пальцы мои задрожали, я торопливо схватил и впился взглядом в неровные буквы послания.

В письме крик отчаяния, просьба о помощи, младший сын страшится упустить ситуацию из-под контроля и умоляет отца срочно вернуться, чтобы подавить мятеж, пока он не разросся до опасных размеров, но чем больше я всматривался, тем больший холодок заползал в сердце, и наконец там разрослась ледяная глыба.

— Это ложь, — прошептал я.

Меганвэйл спросил в тревоге:

— Где? В чем?

— Все письмо, — проговорил я с трудом, — ложь…

Он вскрикнул:

— Подложное? Не от принца Эразма?

— Лучше бы подложное, — выговорил я с трудом. — Это в самом деле от принца… Но составлено слишком умело, слишком… бьющее в цель. И очень точно расставлены акценты…

Все смотрели на меня с испугом, граф переспросил:

— Акценты? Что это?

— Колдовские знаки, — пояснил я, — чтобы заставить поверить… Боюсь, граф, и вы дорогие друзья, дело намного хуже… Никакого заговора вельмож нет…

Граф вскрикнул:

— Так это же прекрасно!

— …но есть заговор самого принца Эразма, — договорил я. — Он всегда держался в тени и поддерживал отца, потому что в случае гибели короля им станет Родерик, а у Эразма отнимет и то, чем тот владеет. То же самое сделал бы и Марсал… Но сейчас оба принца погибли, как и внук Дуглас, которому Фальстронг намеревался уступить трон! И только Эразм теперь единственный претендент, а он — самый расчетливый и коварный из сыновей Его Величества!

Граф охнул, побледнел.

— Вы полагаете…

— Подумайте, — предложил я. — Вы лучше меня знаете змеиное гнездо, в котором живет благородный король. Это письмо — ловушка! Короля заманивают во дворец, торопят… Взгляните, вот здесь как бы вскользь просят побыстрее прибыть одному или с небольшой охраной, чтобы якобы не волновать и не пугать народ…

Он сказал хриплым голосом:

— А во дворце его встретят убийцы… Сэр Ричард, я велю общий сбор! Мы поспешим вслед за королем!

— Поспешу я, — сказал я, — у меня конь побыстрее. Если догоню, постараюсь убедить Его Величество вернуться.

Он вскрикнул в тревоге:

— Вы не успеете! Он уже подъезжает к воротам стольного града!

— Буду торопиться, — ответил я.

Воины отпрыгнули, когда я с бешеными глазами выбежал из шатра, свистнул, и, опрокидывая людей и прыгая через костры, примчался арбогастр, огромный и черный, а следом Пес с блестящими от возбуждения глазами и оскаленной пастью.

Я прыгнул в седло, развернул коня на север и пустил вскачь прямо через лагерь.

Справа и слева проносились широкие квадраты полей, в Артании обычно мелкие лоскутки, надо узнать, как это здесь умеют держать большие площади под пшеницей или гречкой, под конским пузом иногда проскакивали полосы дорог, мы же прем напрямик, нам главное — перехватить Фальстронга до въезда в столицу, дважды неслись по краям озер, поднимая справа и слева стены из брызг так, что казалось, будто у черного коня выросли по бокам серебристые крылья…

Впереди из-за горизонта начал подниматься пологий холм с блеснувшими крышами дворцов, когда впереди я увидел отряд скачущих всадников. Над передними, если не обманывает зрение, ветерок треплет знамя короля Фальстронга.

Я поспешно придержал Зайчика, а когда осталось с полмили, вообще пустил в простой галоп, чтобы там успели меня рассмотреть и не всадили десяток болтов из арбалетов с перепугу и так, на всякий случай.

Фальстронга окружили плотным кольцом, я вскинул обе руки в приветствии, подъехал шагом.

— Ваше Величество!

Телохранители расступились, узнали, мы сблизились, я сказал настойчиво:

— Ваше Величество, ваши военачальники настаивают на вашем возвращении.

Он смотрел исподлобья, никому не нравится, когда появляются так внезапно, это всегда предвещает неприятности. В седле он не выглядит стариком, хотя и на троне с его огненными глазами смотрелся моложе многих парней.