Как подобает настоящему хозяину, Нейл предложил Мэтту самое удобное место на кровати, усадил его, а сам уселся на стул, предварительно смахнув с него разный мусор прямо на пол. На столе, на самом краю, красовались две бутылки «Джонни Уокера» с черной этикеткой, а рядом два маленьких стаканчика. Нейл срезал печать, аккуратно, не торопясь, откупорил одну из бутылок и наполнил каждый стаканчик до краев.

– Твое здоровье! – сказал он и одним глотком опустошил стакан.

– Поехали! – отозвался Мэтт и сделал то же самое.

Оба громко охнули, как два пловца, нырнувшие в неожиданно холодную воду.

– Ох и долго же я пребывал в трезвости, – заявил Нейл, поглядывая на Мэтта повлажневшими глазами. – Господи, как же эта штука прошибает, скажи?

– Божественная вещь, – отозвался Мэтт, снова выпивая.

Они помолчали немного, громко дыша и причмокивая.

– Послушай, по-моему, что-то произошло сегодня в палате. Иначе с чего Бен так разгорячился? – начал Нейл. – Ты случайно не знаешь?

– Да это все Льюс. Он очень похоже изобразил автоматную очередь, а потом начал измываться над Беном – напомнил, что тот расстреливал мирных жителей. Бедняга Бен разрыдался. Скотина Льюс! Он сказал мне, чтобы я убирался к черту, а затем сам куда-то свалил. По-моему, этот человек одержим дьяволом.

– А может, он и есть сам дьявол, – сказал Нейл.

– Во плоти и крови, это факт.

– Ну, тогда ему стоит проявлять величайшую осторожность, – заявил Нейл. – А не то кому-нибудь из нас придет в голову подвергнуть его испытанию на смертность.

Мэтт захохотал, поднимая стакан.

– Хочу быть добровольцем.

Нейл налил виски ему, потом себе.

– Боже всемогущий, как же мне этого не хватало! Полковник Чинстрэп, должно быть, ясновидец.

– Неужели это он дал тебе? Я думал, ты шутишь.

– Он. Собственными руками.

– Но с какой стати, скажи ради всего святого?

– Видишь ли, мне кажется, он накропал себе запасец, а теперь подсчитал, что сам все не выдует, до того как База закроется. Тогда он решил сыграть в Деда Мороза и отдал лишнее мне.

Рука Мэтта дрогнула.

– Нас отправляют по домам?

Проклиная свой язык, развязавшийся под действием виски, Нейл с нежностью взглянул на Мэтта, но что значат все нежные взгляды в мире, вместе взятые, для человека, который не видит? Какой бы ни была слепота, настоящей или воображаемой, проникнуть под нее все равно невозможно.

– Примерно через месяц, старичок.

– Так скоро! И она все узнает!

– Рано или поздно она все равно должна узнать.

– Но я думал, еще есть немного времени.

– Мэтт… Она поймет.

– Поймет ли? Нейл, но я больше не хочу ее! Я даже думать об этом не могу! Она ведь ждет мужа, а что она получит? Не муж я ей!

– Сидя здесь, ты ничего не можешь сказать. Не пытайся все решить поскорее, ты не можешь знать, что произойдет. А будешь сейчас изводить себя, так получится еще хуже.

Мэтт вздохнул и одним глотком опустошил стакан.

– Здорово, что у тебя есть это зелье. Действует как обезболивающее.

Нейл переменил разговор.

– Льюс, наверно, был в гнусном настроении сегодня и всем остальным его испортил. Он ведь сначала устроил сцену в кабинете у сестренки, а потом уж занялся Беном.

– Я знаю, – сказал Мэтт.

– А ты это тоже слышал?

– Я слышал, что он говорил Бену.

– То есть ты хочешь сказать, что помимо автоматной очереди было что-то еще?

– Еще много чего было. Он весь кипел и пузырился, когда вылетел из кабинета, и накинулся на Бена, потому что тот не хотел слышать, как он называет сестренку. Но больше всего Бен расстроился, когда Льюс начал говорить про Майкла.

Нейл развернулся всем телом в сторону Мэтта, вглядываясь в него, как в какую-то ценную вещь.

– И что же он говорил про Майкла?

– Да просто, что Майкл – педераст. И могла же прийти в голову такая глупость. Он утверждал, что читал об этом в документах Майкла.

– Сволочь!

Удивительно, до чего судьба иногда играет на руку: узнать все это и от кого? От слепого, который не мог увидеть, какое выражение у него на лице, какое впечатление произвел своей новостью…

– Ну-ка, Мэтт, давай еще по одной.

Виски быстро ударило в голову Мэтту, по крайней мере, так показалось Нейлу, но, взглянув на часы, он увидел, что время приближается к полуночи. Он встал, положил руку Мэтта себе на плечи и начал поднимать слепого с кровати, чувствуя себя сам не слишком уверенно.

– Ну давай, старик, тебе пора в постельку.

Бенедикт и Майкл уже складывали шахматы. Майкл тут же подошел к Нейлу, и вместе они стянули с Мэтта брюки, рубашку, майку, трусы и уложили его на кровать, оставив в порядке исключения без пижамы.

– Пошли, – сказал Майкл, улыбаясь.

Нейл взглянул в его спокойное мужественное лицо и, зная, что он должен сделать, чтобы уничтожить его, вдруг всей своей распахнутой после виски душой проникся любовью к нему; он обнял Майкла за шею и положил голову ему на плечо, готовый расплакаться.

– Пошли выпьем, – печально пробормотал он. – Ты и Бен пойдете ко мне и выпьете со старым человеком. А если вы не пойдете, то я заплачу, потому что я – сын моего старика. Если я сейчас начну думать о вас, и о нем, и о ней, я заплачу. Пойдемте и выпьем.

– Как мы можем допустить, чтобы ты заплакал, – сказал Майкл, высвобождаясь из его объятий. – Эй, Бен, мы с тобой получили приглашение.

Бен убрал шахматы в шкаф и подошел к ним. Нейл протянул руку и уцепился за него.

– Пойдем выпьем, – настаивал он. – У меня там бутылка и еще полбутылки. Я хочу остановиться, но не могу же я оставить божественный напиток невыпитым. Разве я не прав?

Бенедикт резко отпрянул в сторону.

– Я не пью, – сказал он.

– Сегодня тебе нужно, – решительно возразил Майкл. – Пойдем и выпьем. Это святое.

Все вместе они пошли к двери, Майкл и Бен с обеих сторон поддерживали Нейла. В коридоре Майкл протянул руку и выключил лампочку над столом. В этот момент раздалось резкое неприятное звяканье жестяной занавески и в проходе показался Льюс. Он совершенно не пытался прятаться, а, наоборот, направился к ним с вызывающим видом, как будто не сомневался, что увидит сейчас сестру Лэнгтри, поджидающую его прихода в такое позднее время.

Трое остановились и молча смотрели на него, а он на них. Майкл мысленно проклинал Нейла, повисшего на нем мертвым грузом, – внезапное появление Льюса могло снова расстроить Бена. Но в этот самый момент вернулся к жизни Наггет – его начало рвать, что означало конец головной боли.