litbaza книги онлайнПриключениеБелая свитка - Петр Краснов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 96
Перейти на страницу:

– Взводный ко мне!.. Показать коммунистов!

В полутьме у ружейных пирамид возились люди, отбивали замки и уносили ружья.

Начальник налетчиков в белой свитке взял с собой взводного первого взвода и пошел вдоль коек.

Остро и метко колол четырехгранный штык, направляемый опытной, сильною рукою. В окровавленном белье падали на койки члены ротных ячеек, всем ведомые коммунисты. В смертельном испуге дрожали, как осиновые листья, красноармейцы. Кто-то двинулся. Хотел побежать. Меткая пуля пришила его к месту.

– Сказано, ни с места! – прогремел властный командирский голос. Давно не слыхали такого в Красной армии.

По лестницам босые красноармейцы в нижнем белье по указанию Белых Свиток большими охапками сносили ружья и накладывали на сани. У пулеметных сараев запрягали пулеметные тачанки, у обозных нагружали патроны. Седлали ординарческих и командирских лошадей. Все шло как по писаному, руководимое чьею-то сильною, крепкою волею. У командирского, все еще по привычке называемого «офицерским» флигеля дежурили вооруженные люди. Там была еще мертвая тишина. Ни одно окно не светилось. Крепким сном спали в общежитии холостые красные командиры, еще крепче спали, угревшись в теплых объятиях своих жен, женатые. В коридорах и на лестнице была такая тишина, что слышно было, как из всех дверей мерными, плавными вздохами доносилось храпение спящих. Казалось, это дышал сам этот темный, крепко уснувший флигель.

Только, когда последние сани с ружьями и деревянными патронными и гранатными ящиками, сопровождаемые конными людьми и пулеметами, завернули за ворота, в казармах началась тревога.

Первою ее подняла Пулечка Корыто. В рубашке до колен, в белой шали с бахромою, точно длинное тонкое привидение, она стучала в двери командирской квартиры. Наконец, ординарец впустил ее и согласился разбудить командира.

Выжва долго не поддавался на уговоры ординарца. В ответ он только мычал, ругался и даже толкнул солдата в зубы. Наконец, он сообразил, чего от него хотят, вспомнил, что он все-таки командир полка, встал, накинул шинель, вдел ноги в свалянные грязные суконные туфли и, с трудом продирая слипающиеся глаза, сопровождаемый ординарцем с лампой, прошел в приемную.

Вид Пулечки в таком странном и легкомысленном костюме его не удивил.

«Доигралась, сука, – подумал он. – Видно, папенька накрыл».

– Ну, что там? – хмуро, хриплым голосом, зевая, спросил он.

– Михаил Антонович, у нас в полку несчастье.

– Какое там несчастье? Дежурный ничего не докладывал.

– Михаил Антонович… Я только вот сейчас вышла на колидор по своей надобности…

Пулечка, хотя и кончила школу высшей ступени и даже была председательницей женотдела, однако выражалась по простонародному и коридор называла «колидором».

– Ну и что же? – промычал Выжва.

– Вышла и вижу… Фонарь электрический светит и идут трое. Впереди в короткой шубке наш командир.

– Какой наш командир? – удивился Выжва.

– Да старый наш, Тмутараканский… Полковник Ядринцев. Я хоть его и девчонкой махонькой видала, а сразу узнала очень даже отлично. Бороду и усы они теперь обрили, а только брови у них и глаза были острые. Я его сейчас узнала. А за ним двое, у обоих револьверы наготове… Крестьяне… В белых свитках.

Хмель и сон постепенно выскакивали из головы Выжвы.

– Дальше что?

– Я, знаете, спряталась за угол. Я в белом, меня на белой стене и не видать. Стою, не дышу. А они, значит, идут тихо. Подошли к вашей двери, прочитали надпись на дощечке… дальше пошли. К папенькиной двери подошли, прочитали имя, фамилию, полковник Ядринцев головой так покачали и подошли к двери комиссара Сруля Соломоновича. Стали стучать. Вошли… Я все стою… Боюсь, знаете, выйти. Ну, как увидят. Они пробыли так минут с пятнадцать и вышли. Не спеша прошли к лестнице и спустились… Я и кинулась к вам.

– А вам это все не приснилось?

– Помилуйте, Михаил Антонович! Чем хотите поклянусь… Вы только папеньке не говорите, что это я вам сказала… А то папенька еще невесть что про меня подумает, что я ночью из квартиры ушла.

– Ну, ладно.

Выжва оделся и приказал ординарцу разбудить и послать к нему Выржиковского. Пулечка скользнула в свою квартиру. Корыто не просыпался. Когда пришел Выржиковский, Выжва пошел с ним на квартиру Медяника.

В передней на койке лежал привязанный полотенцами за руки и за ноги ординарец Медяника с платком во рту. Его освободили. Он молчал, бессмысленно тараща глаза. В спальне Медяника тускло горела лампа на письменном столе. Сам комиссар, в одном белье, выпучив бесцветные, подернутые пленкой глаза, высунув язык, вытянув тонкую жилистую шею и поджав ноги, висел на большом ламповом крюке, ввернутом в середину потолка. Он был повешен на тонком, намыленном шнурке и был уже весь холодный.

Выржиковский с помощью ординарца вынул Медяника из петли и положил его на кровать.

На столе, под лампой с кривым картонным зеленым абажуром, лежал лист бумаги и на нем было четко и ясно написано:

«Коммунизм умрет – Россия не умрет».

«Смерть врагам Родины. Смерть насильникам и совратителям русского народа! Опомнитесь, русские люди! Опомнитесь, офицеры и солдаты русской, хоть и Красной, армии. Служите Богу, Царю и Родине, а не жидам-комиссарам».

«Белая Свитка».
18

В казармах росла тревога. Людские голоса и топот бегущих ног становились громче. Шелест надеваемой одежды, хлопанье дверей, беспокойные оклики сливались в один сплошной беспорядочный гул.

Вскочили заспанные командиры. Ротные побежали по ротам. Загорались огни. Засвечивались по помещениям в долгой зимней ночи лампы.

Подсчитывали убитых и убытки. В полковом штабе собрались Выжва, Выржиковский, Корыто и Смидин. Они получали там от приходящих из рот донесения.

Грозно было их значение.

Во всем стрелковом полку, где в двенадцати ротах с командами было более тысячи человек, не было ни одной винтовки, ни одного пулемета, ни одной лошади, ни одного патрона, ни одной ручной гранаты. Полк был совершенно обезоружен и представлял собою толпу насмерть перепуганных людей.

Все члены коммунистических ячеек, державшие в ротах революционный порядок, были заколоты. Их было восемьдесят два человека.

Телефон не действовал. Провода были перерезаны. Безжизненно, без звона, вертелась ручка у липового ящика, и молчала грязная, заплеванная, черная трубка. Связь с коммунистическим миром была порвана.

Надо было ехать в город, искать связи оттуда. Ехать было не на чем. Идти пешком было страшно. Наконец, взводный командир Ломаченко вызвался дойти пешком до города и на словах передать в ГПУ о том, что случилось. Ему не решились даже дать письменного сообщения о таком страшном разгроме.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 96
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?