В 1850-х годах Дарвин уже был известен в научной среде благодаря своим путешествиям, но после публикации книги он стал звездой. В наши дни слово «гений» используется на каждом шагу, но Дарвин, бесспорно, был гением во всех смыслах, лично для меня – величайшим из всех ученых во всех областях. Никто не сделал больше, чем он, чтобы определить место человека и жизни в целом во всей Вселенной. Он объяснил, почему жизнь на Земле именно такая, а не иная, и очень четко определил связь между человеком и другими животными. Более того, хотя обычно я считаю выстраивание по ранжиру бессмыслицей и идолопоклонством, я с радостью помещаю Дарвина на самый верх интеллектуальной пирамиды, поскольку он был чрезвычайно скромным человеком и воздавал должное всем Томам, Дикам и Гарриет, которые хотя бы самым незначительным образом способствовали созданию его теории.

Фрэнсис Гальтон тоже был гением, но он был тяжелым человеком, и писать о нем намного труднее. Гальтон приходился Дарвину двоюродным братом, и книга Дарвина и его идеи очень сильно на него повлияли. У них был общий дед, Эразм Дарвин, женившийся дважды. Эразм тоже был крупным ученым и мыслителем и вместе с Самюэлем Гальтоном участвовал в создании Лунного общества, объединявшего интеллектуалов и деловых людей Бирмингема, таких как Джозайя Веджвуд и Джеймс Уатт, а также нескольких ученых. Члены общества встречались раз в месяц в ближайший к полнолунию понедельник (при лунном свете легче было добираться домой). Их общение подготавливало почву для рождения лучших идей Викторианской эпохи.

Обе части семьи Эразма Дарвина здравствовали и процветали. Дарвины были учеными и врачами, Гальтоны – квакерами и оружейниками (весьма странное сочетание, поскольку религиозные люди обычно являются противниками насилия). Фрэнсис был сыном Самюэля Гальтона и Франс Дарвин. Он родился в 1822 году недалеко от Бирмингема в доме, который прежде занимал еще один научный гений – философ, теолог и химик Джозеф Пристли.

Гальтон всю жизнь превозносил двоюродного брата и находился под сильным впечатлением от дарвиновского magnum opus, вышедшего в 1859 году. Эта книга оказала сильнейшее влияние на его деятельность. Через три недели после выхода книги Гальтон написал Дарвину теплое письмо в характерном викторианском стиле:

«Позвольте мне добавить свои поздравления в связи с завершением Вашего удивительного труда ко всем тем словам, которые Вы, я уверен, получаете со всех сторон. Я с невыразимой радостью, которую редко испытываешь по окончании юношеских лет, был вовлечен в совершенно новую область знаний, которая, тем не менее, тысячью путями связана со многими другими вещами. Я слышал, Вы готовите второе издание.

На странице 68 тривиальная ошибка, касающаяся носорогов…»

Кроме ошибки относительно носорогов, первая глава книги Дарвина содержит также информацию о скрещивании голубей и растений, а также о множестве разных ползающих и летающих существ. Дарвин продемонстрировал изменчивость живых организмов: они не созданы раз и навсегда, но их форма и поведение могут подчиняться человеческой воле за счет селективного скрещивания. Это исследование послужило основой для развития идеи о процессе естественного отбора в природе.

Изучив основополагающий труд двоюродного брата, Гальтон начал размышлять над тем, нельзя ли улучшить человечество с помощью селективного скрещивания. По сравнению с Гальтоном, Дарвина можно назвать специализированным ученым, хотя слово «ученый» появилось только в 1834 году[65]. В некотором роде произвольное деление на сферы научного знания, к которому мы привыкли со школьных лет, тогда не было в ходу, и многие ученые занимались самыми разными вещами. Дарвин, кроме голубей, интересовался червями, хищными растениями и усоногими рачками, называемыми «морскими уточками»[66], хотя его также увлекала геология, что сыграло важнейшую роль в формировании его эволюционного мышления.

В сравнении с кузеном Гальтон был скорее математиком, но внес весьма существенный вклад в различные сферы познания. Среди его многочисленных подарков миру можно назвать первую карту погоды, напечатанную в газете[67], научные основы дактилоскопического анализа, множество статистических методов обсчета данных, легших в основу современной статистики, фундаментальное исследование по психологии синестезии[68], проветриваемую шляпу, в которой голова не потела даже при активной умственной работе[69], а также многое другое, что он сделал за свою долгую и плодотворную жизнь. Он подарил нам слово «евгеника», о чем мы поговорим позже, а также формулу «питание против воспитания», которая прилипла к генетике и смысл которой я попытаюсь разъяснить. Еще он придумал новый способ резать пирог, о чем сообщалось в научном журнале Nature, где позднее было опубликовано сообщение о расшифровке структуры ДНК и первые результаты анализа человеческого генома, ставшие достоянием широкой общественности[70].

Моя собственная история (в науке) связана с историей Гальтона не каким-то специфическим образом, а так же, как история всех тех, чьи интеллектуальные корни тянутся от Университетского колледжа Лондона. Как Дарвин и Гальтон, я поступил в университет, чтобы изучать медицину. Однако я не захотел быть врачом и долгое время искал для себя что-то более подходящее. Дарвин в Эдинбурге тоже отвлекся от занятий медициной и переключился на таксидермию. Его учитель Джон Эдмонстоун был активным сторонником отмены рабства, и его влияние способствовало формированию Дарвина в качестве аболициониста[71]. А я вместо лекций ходил в кино. Гальтон несколько лет все же обучался медицине в Бирмингеме и Лондоне, но переключился на математику и оставил наиболее заметный след именно в мире чисел.