В то время как я обдумывал эти возможности, к нам на ужин приехала друг семьи, предприниматель из Америки Джеки Грант. Она поинтересовалась, чем я занимаюсь, я рассказал про идею с лимоном, и реакция последовала незамедлительно: «Из этого можно сделать бизнес!» Тогда мы и решили потратить некоторую сумму на создание лимонной молекулы, нашли химическую лабораторию, которая взялась выполнить контракт, и через несколько недель молекула прибыла ко мне по почте. У нее был запах лимона. Я поместил небольшое количество в раствор соляной кислоты, сделал то же самое с цитралем, ушел, вернулся через полтора часа и обнаружил, что цитраль воняет, а наше новое вещество пахнет прекрасно. Джеки уже вернулась в США, я рассказал ей новость. Помнится, она спросила, не буду ли я возражать, если она найдет инвесторов, чтобы создать компанию на основе этого продукта. Разумеется, я согласился. Она нашла деньги и мы начали новую жизнь в реальном мире парфюмерной индустрии.

Мы назвали компанию Flexitral и вскоре создали свой сайт. Следующий год был потрачен на вхождение в курс дел, выяснение, что и как нужно делать, а для меня он еще стал, как мило выражается наш главный химик, «самым дорогим в истории курсом получения высшего химического образования». К тому времени интернет уже был повсюду, а идея о создании виртуальной компании из мелких частей, разбросанных по всему миру, уже давно присутствовала во всех курсах бизнес-образования. Но разница для таких новичков, как мы, заключалась в наличии поисковых машин. Которые за считанные миллисекунды могла найти для чего угодно и где угодно. Вскоре мы нагуглили две химические лаборатории, одну в Лафбооро, другую в Москве, и они стали заниматься нашей продукцией. Очень быстро у нас появилась другая молекула – лиораль, материал для запаха ландыша.

К тому времени, когда мы были готовы демонстрировать наши продукты парфюмерным и флейвористским компаниям, вышла книга Чандлера Берра (январь 2003). Она вызвала необычайную и крайне противоречивую реакцию. Сначала о хорошем. Все в отрасли прочитали ее и многие подумали, что это шикарный анекдот. К тому же в книге гораздо более четко, чем в любой научной статье, объяснялось, что все теории обоняния, основанные на форме молекул, в чем-то глубоко ошибочны. Это и так понимали, но благодаря книге эта мысль, вместо того, чтобы продолжать сидеть, забившись в угол задом, вырвалась на простор. Я допускал, что это может рассердить некоторых химиков, но что из этого? Кроме того, компания Flexitral устраивала не презентации идей, а реальных продуктов, расфасованных в флакончики по 10 мл. И это были не редкие молекулы, которые искали и не могли найти за годы исследований, связанных с формой. Одна понюшка стоит тысячи слов. Некоторые решили, что не имеет значения, как мы нашли их, главное, что нашли. Другие полагали, что нам просто повезло, но после второго-третьего визита это предположение развеивалось. Мне было любопытно читать лекции в рамках деловых визитов: химики, присутствовавшие среди приглашенных, часто во время доклада сидели хмурые, как тучи, но практически никто не высказывал открытой критики. Их коллеги и руководство научно-исследовательских подразделений делали собственные выводы. Как говорится, молчание – знак согласия.

А теперь о плохом. Первое, что случилось и о чем даже два с половиной года спустя вспоминаю с болью – мы разошлись с близким другом. Он возражал против негативного его изображения (под псевдонимом) в моей книге и обвинил меня в том, что я не удалил соответствую часть. Честно сказать, я просто не обратил внимания и решил, что в любом случае описание фактически является правдой. Потом раздражение накатилось с научной части. Журнал Nature опубликовал критическую статью Эвери Гилберта, психологом, специализирующемся в области восприятия запахов. Эта статья была просто нечто: «Теория колебаний последние три десятилетия пребывала в спячке из-за отсутствия убедительного биологического механизма для конвертации межмолекулярных колебаний в нейронную деятельность. Однако недавно она была воскрешена физиологом и парфюмерным критиком по имени Лука Турин. Совершенно неубедительное предложение Турина, тем не менее, представляет собой очаровательное попурри из творчества, догадок, экстраполяций и разрозненных наблюдений. И его наглости: универсальная теория обоняния, основанная на ольфакторных ощущениях одного человека».

Затем, примерно через год, подоспело pièce de résisance. Журнал Nature Neuroscience опубликовал статью Лесли Восхолл и ее коллеги, Андреаса Келлера, задачей которой было показать ошибочность моей теории, поскольку обычные люди, которым было предложено сравнить запахи пары изотопов одной конкретной концентрации, не смогли почувствовать разницу. Статья хорошо написана, содержит аккуратные формулировки и представляет собой ценную информационную точку в продолжающихся дебатах, в ходе которых сторонники разных позиций взвешенно подходят к аргументам противников. Никто не будет спорить, что влияние изотопов, хотя и присутствует (по моим оценкам), но чрезвычайно тонкое, и найти пару изотопов (одинаковой формы, с различными колебаниями) с кардинально различающимся запахом было бы большой удачей. Однако в журнале Nature Neuroscience решили, что вопрос закрыт. В необычайной редакционной статье, сопровождающей публикацию, анонимный автор громогласно и торжественно заявил: «Статья Келлера и Восхолл на стр. 337 этого номера необычна; она представляет собой опровержение научной теории, пусть и соблазнительной, но практически не пользующейся доверием в научных кругах. Единственная причина, по которой авторы провели исследование или по которой Nature Neuroscience опубликовала их статью, это невероятная – и недопустимая – реклама, которую получила эта теория со стороны падких на сенсации журналистов». Любопытно отметить. Автором этого текста оказался Чарльз Дженнингс, редактор-основатель Nature Neuroscience, который в 1995 г., когда я представлял свою статью в Nature, был младшим редактором, ответственным за работу со статьями по нейробиологии. Эффект от этой редакторской статьи оказался, очевидно, не тем, на что рассчитывали Nature Neuroscience и Чарльз Дженнингс. Я начал получать электронные письма от аспирантов и постдоков со всего света, которые, прочитав все это, немедленно заподозрили, что там о чем-то умалчивается, полезли в первоисточники, чтобы узнать, как все обстоит на самом деле, и чрезвычайно заинтересовались. Один из них, аспирант МТИ, заинтересовал своего руководителя, и теперь группа под руководством профессора Шугуана Чжана планирует проверить мою теорию непосредственно на реконструированных рецепторах. Кстати говоря, если вдуматься, любая интересная теория должна получать ту или иную рекламу, потому что это подстегивает ее подтверждение или опровержение. В Nature совершенно необоснованно поспешили, заявив после публикации одной статьи, что «вопрос закрыт». Недавно в компании мы провели аудит всех химических разработок, проведенных за последние три года. Оказалось, что у нас доля успешных попыток составляет один продукт на десять синтезированных молекул, на два порядка выше существующих стандартов в отрасли (один на тысячу). Пожалуй, я продолжу применение своей теории вне зависимости от того, пользуется она доверием или нет.

Развитие парфюмерии идет параллельно химии запахов. Как говорил великий парфюмер Рене Ларюэль, «синтетика – кости ароматов, натуральное – плоть». Слишком много синтетики – и вы получите голые скелеты, слишком много натурального – и вы докатитесь до беспозвоночных. На мой взгляд, разумный баланс между ними был достигнут в середине 1980-х гг., когда мода на громкие ароматы (Poison, Giorgio, Opium) привела к чрезмерному доверию к высокоэффективной синтетике, от которого отрасль до сих еще полностью не восстановилась. Все тогда оказались словно в многолюдном ресторане, где в течение вечера гул голосов становится настолько громким, что приходится кричать.