не произвёл впечатления. А вот за Минском остановились в каком-то чудесном бору, набрали маслят, Милка сварила чудесный супчик.

В Киеве друзья Георгия расстарались, поселили нас на Крещатике, в гостинице для депутатов верховного совета Украины. Дежурная по этажу в строгом деловом костюме водила нас по номеру, объясняя, обращалась всегда ко мне, Милка, видно, на депутата верховного совета Украины не смахивала.

– Это комната, для посетителей.

– А зачем она мне?

– А где же посетители будут дожидаться приёма?

– Ах, ну да, ну да.

– Это Ваша приёмная, это рабочий кабинет, это комната секретаря.

После комнаты секретаря я стал ощущать себя как-то неуютно – это сколько же с меня слупят за эти хоромы, а дежурная продолжала бубнить:

– Это комната отдыха, это кухня-столовая – если захотите сами что-нибудь приготовить или разогреть, это Ваша спальня. Ресторан у нас на первом этаже, на пятом и девятом – буфеты-бары.

Поскольку мы устали в дороге, Георгий заказал ужин на четыре персоны в номер, всё это было для нас с Людой впервые.

Ночевали мы там одну ночь, утром собрались двинуться в сторону Одессы, Жора увидел, как погрустнело моё лицо, когда я услышал стоимость ночёвки, сказал:

– Я плачу, это моя инициатива была остановиться здесь.

Я пытался сопротивляться, но был не очень настойчив, ему удалось меня убедить. В нашем путешествии Георгий оплатил весь бензин. В гостиницах, за исключением этого случая, мы платили за себя сами и участвовали в расходах на питание.

В Одессе мы провели неделю или больше, посетили Одесский театр, Привоз, позагорали, поплавали. Возвращались в Москву без остановок, доехали за один день.

***

У жены моей было пять школьных подруг, я видел всех, со всеми был знаком, у трёх был на свадьбе. Будучи ещё школьницами, они то ли дали клятву, то ли зарок или просто договорились, что когда они будут взрослыми, то будут отмечать все свои дни рожденья вместе в ресторанах. И какое-то время старались выполнять свой обет, по крайней мере, пока все не повыскакивали замуж.

Милка вышла замуж первой – поторопилась, дурёха, схватила слесарёнка – первое, что попалось, и чего? Врун, болтун и хохотун нахального нрава, выпивоха, притом драчливый, из всех достоинств – роскошный чуб. Чуб вылез, а чем теперь хвастаться? Все подруги её отговаривали, так нет же, никого не послушалась, вляпалась всё ж таки, а впрочем, это её дела.

Подруга её лучшая Танюша потолковее на следующий год после Милки вышла замуж за Димку Мурзина. Димка-то не чета Милкиному шпанёнку – спортсмен, Московский энергетический институт закончил. Год на курсах по изучению французского языка – и привет, в Алжир укатили, вот это пацан, это я к чему? А, вспомнил – девки ж договорились в ресторанах днюхи отмечать. Ну да, точно.

Мне поначалу понравилась эта их традиция, опять же повод в ресторанчик закатиться. Приходилось как-то поджиматься перед этими походами, с денежками у нас тогда швах был, но крутились как-то. Потом не скажу, что очень точно они свой график выполняли, так вот, как я сказал, поначалу мне казалось, что всё здорово. Но потом как-то стало мнение моё меняться, дело тут было в том, что подруги её незамужние поначалу приходили одни: то кто-то в ссоре с кавалером или ещё что-то такое же. Ну, казалось бы, какое мне дело? Оказалось, мне-то да, а вот подруге моей нет. Только я себе чего-нибудь в тарелку накидаю – всё ж таки в ресторане, надо как-то и перекусить – меня локтем в бочину.

– Потанцуй с Галей, она со своим парнем поссорилась.

Ну что тут сделаешь, приглашаю, оттанцевали, плюхнулся на своё место и за вилку, только прицелюсь – меня локтем в бочину.

– Потанцуй с Семой, она какая-то грустная сидит, – Семой они подругу свою звали Таньку Семёнову.

Иду танцую с Сёмой.

Потанцевали, пришёл, а мою тарелку уже упёрли, на столе горячее. Хрен с ним, думаю, сейчас я горяченького, смотрю, моя сидит, надулась, как мышь на крупу. Я ей:

– Ты чего надулась?

– Ты со всеми танцуешь, а меня ни разу не пригласил.

Нет, ну это как? А что женщине можно втолковать? Да даже смысла нет.

– Ну что ты, любимая, пошли потанцуем.

Потанцевали, подхожу к столу – моё горячее упёрли, ну, мыслимое дело. Да на кой мне эти рестораны? Кто их выдумал? Клятвы они себе насочиняли, а я с голодным брюхом должен как Спиноза какой-то ногами фортеля выделывать.

Мало того, в те годы в любую забегаловку попасть было непросто, а в приличный ресторан – это вообще задачка была о-го-го. Приходилось придумывать ходы всякие. Как-то девки захотели в «Метрополь», пришли – очередь человек двадцать, как всегда, табличка «Мест нет», холодно, дверь закрыта, за стеклянной стеной швейцар прохаживается, поглядывает по сторонам. Не сунуться, попытаешься со швейцаром переговорить – кто-нибудь из толпы обязательно своё ухо всунет, не дадут пошептаться о размерах благодарности, устроят в лучшем случае хай, в худшем – мордобой.

Но попасть как-то надо, мужик я или где? Придумал, я как раз квартальную премию получил, думаю, хрен с ними, с деньгами. Встал чуть в стороне от входа, опёрся ладонью о стеклянную стену, стою картинно, вроде жду кого-то или просто так – притомился, под ладонью червонец, раскрытый к стеклу прижат. Думаю, чирик увидит обязательно. «Метрополь», конечно, ценник на всё – будь здоров, но чирик за вход – это по тем временам солидно даже для «Метрополя». Швейцар раз прошёл, другой, а потом смотрю – увидел, но реакция такая, благоразумная, не разглядывал в упор. Через пару минут дверь приоткрыл чуть-чуть и пальчиком мне разок. Я юрк к нему, он шёпотком:

– Сколько вас?

– Пятеро.

– Жди.

И всё, дверь закрыта. Очередь даже не поняла, что произошло, я неторопливо иду в конец очереди к нашим девкам.

– Я сейчас снова к двери пойду, а вы будьте наготове. Как только дверь откроется, бегом ко мне и кричите: «Это мы, это мы». Понятно?

– Да, а как…

Не давая им ничего спрашивать, не до этого:

– Всё потом.

Вернулся, снова встал у двери, мельком глянул – швейцара нет, всё понятно, пошёл в зал договариваться, стою себе безучастно, вдаль гляжу. Очередь сначала напряглась, потом смотрит – ничего не происходит, расслабились. Вдруг дверь распахивается настежь, в дверях встаёт швейцар, я тут же рядом, а он громогласно произносит:

– Освободился столик на пять мест.

Девки мои бегут и кричат:

– Это мы, это мы.

Швейцар мне:

– Проходите.

Я встал спиной к очереди, девок