Я улыбнулась читателям, выстроившимся в длиннющую очередь. Я понимала, что через час у меня сведёт пальцы от бесконечного подписывания книг.

Но это была приятная усталость… Так что я не стала ворчать и ныть, а начала подписывать книги.

– Для Маргарет…

– Для Уитини от Кэс…

– Для любимой жены Меган от Стивена…

– Для Оливии…

Ажиотаж был невероятный. Я подписывала книги, уже не поднимая головы. Голоса слились в один гул.

Поэтому когда на стол легла ещё одна книга, я машинально открыла её и спросила:

– Кому подписать?

– Моей любимой, – раздался низкий, хриплый голос.

Ручка дрогнула у меня в руках. Я подняла взгляд, не веря своим глазам.

Передо мной стоял мой Плохой Санта.

Клаус Ольсен выглядел презентабельно в тёмных джинсах строгого покроя, в рубашке тёмно-бирюзового цвета, обтянувшей широченные плечи.

– Ты?

– Я купил твою книгу и отстоял очередь. Всё как положено, ради автографа, – улыбнулся Лукас как ни в чём не бывало. – Теперь прошу, чтобы ты подписала для меня книгу. И лучше не задерживать очередь. А то на меня сзади напирают дамочки…

– Хорошо, – ослабевшим голосом произнесла я и взялась за ручку. – Как подписать книгу, мистер Ольсен?

– Спасибо, – Лукас прочистил горло. – Напишите так: «Самой чудесной девушке на всём белом свете, которую я едва не потерял…» Записали? Отлично! На чём я остановился? Ах да, «… которую я едва не потерял, но вовремя схватился за свой худой умишко. Надеюсь, что вовремя!»

– Это всё? – спросила я.

– Нет. Ещё напишите вот что. Уверен, что вы знаете русский. Итак, напишите: «Ya tebya lyublyu, Mariya!»

Моя рука с ручкой застыла над разворотом книги.

– Уверены?

– Да. Это, оказывается, на самом деле очень страшные слова, означающие, что ты попал. Но я не из тех, кто прячется от страха.

Лукас наклонился и пошевелил губами, читая написанное, потом отобрал у меня ручку и дописал снизу.

«Du ved vel, at jeg elsker dig?»

Я с трудом прочитала надпись.

– Это на норвежском? Звучит, как проклятье шамана, – улыбнулась я.

– В каком-то смысле так и есть.

Клаус захлопнул книгу и протянул её мне со словами:

– Я подожду, пока ты закончишь с этой толпой фанатов.

– Их много. Тебе придётся ждать очень долго, Клаус.

– Не дольше, чем ты ждала, пока я решусь сделать шаг навстречу.

Лукас поцеловал мою руку и отошёл.

Я взволновалась и с трудом заставила себя сосредоточиться на раздаче автографов.

В голове метались беспокойные мысли.

Я сильно хотела поверить, что это не сон! Но вдруг Лукас опять выкинет что-то и решит уйти, оставив меня одну?

Ни находясь посреди военных действий, ни перед самым опасным трюком…

Никогда!

Никогда в жизни я не волновался так, как сейчас.

Притащился в мать его, Нью-Йорк, бурлящий жизнью. Только для того, чтобы признаться: мне тоскливо без крошки Марии, к которой я попал по ошибке.

Попал по ошибке и пропал.

Отпускать Марию было очень тяжело. Но я слишком хорошо понимал разницу между нашими темпами жизни.

Я считал, что недостоин её.

Поселить красотку в глуши и губить Марии жизнь – не самая лучшая идея.

А я привык жить в доме. Мне нравится тишина и спокойствие леса, размеренный темп жизни.

Старею, наверное, как сказал Майки.

Я даже не развернул открытку, которую торопливо всунула мне в руки на прощание Мария.

Боялся, что там огромными буквами будет написано: «Клаус, ты мудак!»

Я дал себе слово, что не стану тянуть Марию в трясину сельской жизни.

Но почему-то начал наводить порядок в доме. Обновил интерьер кабинета и даже отремонтировал кресло-качалку, поставив у окна.

Нахрена, спрашивается? Ответить я не мог.

По губам расползалась лёгкая улыбка от мысли о том, что, может быть, однажды Мария сядет в это самое кресло и, отпивая обжигающе горячий кофе крошечными глотками, будет придумывать очередную сказку о крышесносной любви и сумасшедшей страсти.

Я пролистал парочку её книг.

Ухмыльнулся…

Хрень же!

Но нет… Не хрень, если строчки цепляются за память, и то и дело возвращаешься мыслями к некоторым моментам.

А потом становится завидно – в неидеальном, но выдуманном мире героев бурлят такие страсти! Но чем моя жизнь хуже?

Если подумать, из событий моей жизни можно собрать на одну или две книжонки, не меньше. Но почему мой финал должен быть серым, тоскливым и одиноким?

Я, блядь, тоже хочу счастливый эпилог на клетчатом пледе, чтобы одной рукой обнимать красотку за плечи, а второй рукой хозяйничать в трусиках любимой, доводя её до очередного оргазма.

Едва подумал об этом, как меня ошпарило, словно кипятком.

Любимая!

Я забыл, как звучит это слово, когда я произношу его вслух. Осторожно произнёс его, стоя посреди расчищенного от снега двора.

Вопреки ожиданиям, небеса не упали на землю, и под ногами не разверзлась пасть горячего ада.

Просто в груди запекло так, как будто я приложил себя калёным железом. А потом я выругался.

Я за какой-то жалкий час расчистил от снега огромную площадь, действуя, как снегоуборочная машина.

Но до сих пор не могу отчистить свои мысли от лишнего дерьма в виде ненужных сомнений.

Да или нет. Вот и всё!

Сомневаюсь, что крошка обрадуется мне.

Ведь, как ни крути, я поступил, словно трус.

Спрятался от своих чувств, потому что, даже не начав встречаться, я уже боялся, что однажды эта красотка бросит меня.

Сомневаюсь, что я потом соберу себя ещё раз. Потому что за короткий промежуток времени этой девчонке удалось покорить меня и поработить моё сердце.

Я не стал приезжать за ней в Фарго. Уже бы не успел. Разузнал в офисе, что Мэрайя Стоун будет проводить встречу в Нью-Йорке в честь новой изданной книги, поступившей в продажу.

Я попросил Майки приглядеть за домом. Мало ли… Хотя не думаю, что задержусь надолго.

Скорее всего, Мария просто пошлёт меня на хрен, если увидит.

И поделом мне, старому пню!