– Двигай на улицу. – Здоровяк мотнул короткостриженой шишковидной башкой в сторону выхода. – И без глупостей. Будешь брыкаться – завалю.

Разве можно отказаться от столь любезного предложения? Я вышел из кабинки и заметил еще двух амбалов, сверливших меня взглядом. В голове был полный бардак. Какого хрена им надо?!

– Пацаны, – обратился я к двум гориллам, которые при моем появлении заметно оживились, – вы меня, случайно, ни с кем не путаете?

В спину мне больно уткнулся тупой металлический предмет, а над ухом уже знакомый голос просипел:

– Захлопнись.

Я вышел на улицу и увидел стоящий у кромки тротуара огромный черный «Мерседес», выглядящий довольно зловеще, особенно учитывая сложившиеся обстоятельства. Задняя дверь распахнулась, обнажив темное нутро машины. Сопровождающий ударил меня правым кулаком по печени и вежливо сказал:

– В машину, сука.

Я был твердо уверен, что в данную минуту не расположен к автомобильным прогулкам в неизвестном направлении. Я огляделся. Хочу напомнить, что я находился в самом центре огромного города. Столицы! Вокруг сновали тысячи людей, а в десятке метров от меня стоял милиционер. На миг наши взгляды встретились, но только для того, чтобы разойтись навсегда. По-видимому, мусор в кепке (как оказалось, я погорячился, назвав его милиционером) узнал моих сопровождающих и решил проигнорировать происходящую у него на глазах драму, отвернув свое откормленное рыло в другую сторону. То, что на его глазах били человека и затаскивали его в машину, его ничуть не волновало. Что ж ты, гнида, форму нацепил? Чтоб безнаказанно чистить карманы подвыпившим прохожим и трахать проституток в служебной машине? А как же долг святой – законность соблюдать?

Я дернулся в сторону и тут же получил мощный удар под дых.

– Куда?!

Били крепко, сразу чувствовалось, что ребята регулярно посещают спортзал и занятий не пропускают. Хотя я и успел напрячь свой тренированный живот, дыхание тем не менее у меня на пару секунд перехватило.

Меня буквально швырнули в мрачное чрево «Мерседеса» с затемненными стеклами и тут же обыскали, грубо хлопая по моему костюму ладонями, словно выбивая пыль. Вытащив из кармана телефон, зажали с двух сторон широкими плечами. В машине тут же стало тесно. И неуютно, несмотря на звучащий из колонок приятный баритон:

Дом казенный предо мной

Да тюрьма центральная.

Ни копейки за душой

Да дорога дальняя.

Я посмотрел вперед и оторопел. За рулем сидел такой огромный тип, рядом с которым пригласившие меня на прогулку парни казались ребятами из начальной школы. Его крупная лысая голова на бугрящейся мышцами шее подпирала потолок, а монументальные плечи закрывали почти весь обзор сзади сидящим. Гиганта я прежде не видел, потому что забыть такое невозможно. Но у меня были большие сомнения, что я хочу познакомиться с ним поближе. Хлопнула дверь, отрезая меня от мира простых граждан (а также моря, пальм и белоснежных лайнеров). Немецкий крейсер вырулил на дорогу под нерешительные и робкие сигналы других автомобилей. Моя новая компания хранила молчание. Они то ли больше не хотели со мной разговаривать, то ли просто песню слушали. А Михаил Круг, как ни в чем не бывало, продолжал:

Золотые купола

На груди наколоты,

Только синие они

И ни крапа золота.

Меня пробрала дрожь, я понял, что влип. Правда, в тот момент я еще не знал, насколько серьезно. В последний миг, за секунду до того, как захлопнулась дверца, я увидел подъезжающий к месту встречи «БМВ» с пацанами, которых послал Антонио. Они опоздали.

Над обрывом на краю

Сердце дрожь охватит,

Жизнь босяцкую мою

Кто переиначит?

Похоже, я действительно оказался на краю, хотя и не мог понять, как это произошло. Песня начинала действовать на меня угнетающе. Возможно, потому что я услышал в ней скрытый смысл.

Кто стакан мне поднесет,

Кто свечу погасит,

Кто простит, и кто поймет,

И кто по мне заплачет?

Мне очень не хотелось воспринимать эти слова на свой счет, особенно последний куплет. Тем более что окружающие меня в данную минуту парни не были похожи ни на «прощающих», ни на «понимающих». А плакать по мне они уж точно не будут.

* * *

Крещатик остался позади. Машина пронеслась по мосту, выпрыгнула на левый берег и помчалась по широким проспектам, удаляясь к окраинам города. С каждым оборотом дорогих немецких колес мое беспокойство нарастало. Надежда на то, что все произошедшее – совпадение, уже растаяла, как весенний снег, не оставив после себя даже маленькой лужицы.

В окнах замелькал наводящий самоубийственную тоску своими унылыми серыми многоэтажками и бронированными сигаретными киосками спальный район Киева. Троещина? Похоже. Киевский Гарлем. Как-то я себя в центре уверенней чувствовал… Хоть бы объяснили, в чем претензия. А то вывезут за город, зароют – и знать не буду за что? Беспокойство нарастало. Когда вдалеке показалась лесополоса, я был близок к панике. Но мы свернули в другую сторону. К кладбищу. Все, финиш. Нет, въезжаем в поселок.

Наконец наше путешествие подошло к концу. Мы миновали красивые кованые ворота и въехали во двор большого двухэтажного особняка, который был окружен огромным трехметровым забором из красного кирпича. Сам двор был выложен камнем. «Мерседес» остановился, и сидящие по бокам от меня братки выскочили наружу. Лишь тут я заметил, что за нами следовала еще одна машина, красная «девятка».

– С вещами на выход, – неожиданно проявил чувство юмора бультерьер, тыкавший на Главпочтамте в меня пистолетом. – Иди в дом.

Я вышел из машины и обернулся к одному из сопровождающих.

– Может, все-таки объясните, в чем…

Договорить я не успел, и причиной тому был удар в скулу. В голове будто взорвалась граната, в глазах потемнело, и я еле устоял на ногах.

– Щас тебе все объяснят.

Из машины вылез водитель, и я еще раз поразился его габаритам. Метра два ростом, метра три в ширину. Вельветовый пиджак, обтягивающий широченные плечи и явно шитый на заказ, сидел на нем хорошо, правда, выглядело это так, словно его натянули на скалу. Каменное лицо неандертальца с широкой квадратной челюстью и выдвинутыми надбровными дугами не выражало никаких эмоций. Итальянец Чезаре Ломброзо, увидев такой экземпляр, сошел бы с ума от восторга и немедленно поставил бы его на обложку своей книги о преступном типе человека. Где вообще его нашли? В музее антропологии?

Меня втолкнули в комнату, и человек-гора молча застыл за моей спиной. В комнате находился один-единственный человек, и я с ужасом понял, что знаю этого человека.

Седой! Вор в законе или же просто «законник». Человек, носящий высшее звание в криминальном мире и находящийся на вершине преступной иерархии. Пепельные короткие волосы, колючий и режущий, словно проволока «запретки», взгляд. За расстегнутой на груди черной рубахой виднелись синие купола церквей. Минимум три. Он сидел в кресле за столом и смотрел телевизор, по которому шел старый советский фильм «Кортик», в котором рассказывалось о приключениях трех друзей: Мишки, Генки и Славки. Помню, в детстве я несколько раз перечитывал повесть Анатолия Рыбакова, по которой и было снято это кино. Продолжение тоже мне нравилось. «Бронзовая птица». Седой, похоже, не на шутку был увлечен происходящим на экране. Странно, фильм-то детский… На меня он пока не обратил никакого внимания, но не скажу, что это меня обрадовало. Когда вас считают за пустое место, это не может не настораживать.