Потом ее заметил Роман. Он отставил свой стакан и дотронулся рукой до Минни. Наступила тишина, и те, кто раньше сидел к ней спиной, теперь тоже повернулись. Ги хотел было встать, но, видимо, передумал. Лаура-Луиза зажала обеими руками рот и приглушенно взвизгнула. А Хелен Виз спокойным голосом заговорила:

– Ступай назад в кровать, Розмари. Ты же знаешь, тебе нельзя много ходить. – Она или сошла с ума, или пробовала хитроумный психологический ход.

– Это мать? – тихо спросил японец, и когда Роман кивнул, зашипел: «Ш-ш-ш-ш», – и посмотрел на Розмари с интересом.

– Она убила Лию, – дрожащим голосом сказал мистер Фаунтэн и медленно встал. – Она убила мою Лию! Ты убила ее? Где она? Ты убила мою Лию?

Розмари окинула их взглядом. Ги стоял покрасневший до ушей.

Она крепче сжала рукоятку ножа.

– Да. Я убила ее. Я заколола ее насмерть. Потом я вымыла нож и теперь я зарежу любого, кто ко мне приблизится. Скажи им, Ги, какой у меня острый нож!

Он ничего не ответил. Мистер Фаунтэн сел, схватившись рукой за сердце. Лаура-Луиза пронзительно завизжала.

Наблюдая за ними, Розмари перевела взгляд на коляску.

– Розмари… – начал Роман.

– Замолчите!

– Прежде чем ты посмотришь на…

– Заткнитесь. Вы в Дубровнике. Я вас вообще не слышу.

– Оставь ее, – сказала Минни.

Розмари подошла к коляске, взялась за ручку и осторожно развернула ее к себе. Пружины жалобно заскрипели.

В коляске в крохотных черных варежках на резинках лежал сонный милый розовый Энди, закутанный в чистое черное одеяло. У него была целая копна огненно-рыжих волос, шелковистых и аккуратно причесанных. Энди! О, Энди! Она бросилась к нему, позабыв обо всем и отложив нож в сторону. Мальчик посмотрел на нее и надул губки. Глаза у него были золотисто-желтые, без белков, с вертикальными черными зрачками.

Розмари с ужасом смотрела на него.

Ребенок перевел взгляд своих золотисто-желтых глаз на раскачивающееся перевернутое распятие.

Розмари уставилась на собравшихся, схватилась за нож и закричала:

– Что вы сделали с его глазами?! Все зашевелились и в замешательстве посмотрели на Романа.

– У него глаза его отца, – с гордостью сказал он. Розмари взглянула на малыша, на Ги – тот все время прятал лицо, – потом снова на Романа.

– О чем вы говорите? У Ги карие глаза, и они нормальные! Что вы с ним сделали, вы, маньяки?! – Она шагнула от коляски, готовая убить любого из них.

– Его отец – Сатана, а не Ги, – торжественно произнес Роман. – Сатана его отец, он пришел к нам прямо из ада и породил Сына от смертной женщины! Чтобы отомстить за несправедливость, которую так долго терпели его верные поклонники!

– Слава Сатане! – истошно завопил мистер Виз.

– Сатана его отец, а имя ему Адриан! – закричал Роман. Голос его становился все громче, слова приобретали значительность и вес. – Он опрокинет Всевышнего и разрушит храмы его! Он вернет славу презренным и отомстит во имя измученных и сожженных!

– Слава Адриану! – с ликованием воскликнули одновременно все гости. – Слава Адриану! – А потом: – Слава Сатане! Слава Адриану! Слава Сатане!

Розмари покачала головой, – Нет, этого не может быть.

– Из всего мира он выбрал тебя, Розмари, – вкрадчиво заговорила Минни. – Из всех женщин на этом свете он выбрал именно тебя! Он привел вас с Ги в эту квартиру. Он заставил эту дуру, как ее там – Терри, – испугаться, и нам пришлось поменять свои планы. Он устроил все так, потому что хотел, чтобы именно ты стала матерью его единственного живущего на Земле сына.

– Сила его растет, – грозно добавил Роман.

– Слава Сатане! – воскликнула Хелен Виз.

– Его власть будет длиться до конца дней.

– Слава Льявору! – поддержал японец. Лаура-Луиза отняла руки от лица. Ги исподтишка посмотрел на Розмари.

– Нет, – повторила она и опустила нож. – Нет. Не может быть. Нет.

– Подойди и посмотри на его руки, – сказала Минни. – И на его когти тоже.

– И на его хвост, – добавила Лаура-Луиза.

– И на крошечные рожки, – закончила Хелен Виз.

– Бог мой! – охнула Розмари.

– Бог умер, – уверенно произнес Роман. Она повернулась к коляске, а потом снова к собравшимся.

– Бог мой! – и закрыла лицо руками. – Бог мой! – Розмари подняла кулаки и закричала, закинув голову к потолку. – Боже мой! Боже! Боже!..

– Бог умер! – прогремел Роман. – Бог умер, а Сатана живет! Адрианов год по Земле идет! Настал год номер один, первый раз властвует наш Господин! Дьявол в силе. Бог в могиле!

– Слава Сатане! – закричали все. – Слава Адриану! Слава Адриану! Слава Сатане! Розмари в ужасе отступила.

– Нет! Нет! – она отходила все дальше и дальше, пока не оказалась между двух карточных столиков. Сзади кто-то подставил кресло, и она беспомощно опустилась в него, молча уставившись на них.

– Нет! – еле слышно прошептала она.

Мистер Фаунтэн бросился из квартиры. Ги и мистер Виз поспешили вслед за ним.

Подошла Минни, кряхтя подняла нож и отнесла его в кухню.

Лаура-Луиза приблизилась к коляске и, корча всякие рожицы, начала по-хозяйски раскачивать ее. Зашелестела ткань, заскрипели колеса.

А Розмари сидела и смотрела в пустоту, без конца повторяя:

– Нет, нет, нет…

Сон. Тот самый сон. Так, значит, все это было на самом деле. И те желтые глаза, в которые она заглянула…

– Боже мой, – тихо произнесла она. Роман подошел поближе.

– Клэр преувеличивает, что у него сердце остановится из-за Лии. На самом деле он не очень о ней скорбит. Никто здесь ее не любил, она была слишком скупа. Как в эмоциях, так и в деньгах. Помоги нам, Розмари, будь Адриану настоящей матерью, и мы сделаем так, что ты не будешь наказана за убийство. Никто ничего не узнает. Ты можешь не вступать в наше общество, если не хочешь, просто будь матерью своему сыну. – Он нагнулся и тихо шепнул: – Минни и Лаура-Луиза уже слишком старые. Это было бы несправедливо.

Она взглянула на него, и Роман сразу выпрямился.

– Подумай, Розмари.

– Я не убивала ее.

– Что?

– Я только подмешала ей в кофе таблетки, и она заснула.

– Правда?

В дверь позвонили.

– Извини, – оказал Роман и пошел открывать. – Все равно, ты подумай.

– Боже мой! – твердила Розмари.

– Перестань повторять «Боже мой», или мы убьем тебя, – пригрозила Лаура – Луиза, еще сильнее раскачивая коляску. – Даже если останемся без твоего молока.