резвее. Вскоре остался позади длинный мост — тот самый, который я всегда проезжал по пути в Москву, и впереди показались многоэтажные здания нового микрорайона.

Когда мы добрались до дома Петра Петровича, передо мной предстала такая же картину, как и возле особняка Оболенских в Екатеринбурге в день сражения с Демидовыми: множество легковых машин и несколько грузовиков стояли по обочинами дороги. Они заполонили всю улицу перед домом.

Водитель высадил меня возле ворот, у которых стояли два дружинника. Один потребовал назвать фамилию.

— Алексей Дубровский, — ответил я.

— Ваше благородие, его сиятельство ждёт вас на втором этаже, — сказал один из стражников, открывая калитку возле ворот.

Пётр Петрович действительно находился на втором этаже, но был он здесь не один. В просторной гостиной сидели несколько человек, среди которых я обнаружил и бывшего начальника стражи, а ныне дружинного воеводу Виктора Ивановича, и даже Бориса Порфирьевича. Заметил и ещё пару знакомых лиц, которых видел, когда гостил у Оболенских в Екатеринбурге. Было похоже, что съехались все члены рода, и случилось это явно не просто так.

Я поздоровался со всеми.

— Алексей, добро пожаловать! — встретил меня Пётр Петрович, который сидел на диване и о чём-то спорил с одним из своих родственникам. — Господа! Кто ещё не знаком, позвольте представить. Алексей Васильевич Дубровский, мой друг и без пяти минут наш родственник.

— Очень приятно, Алексей Васильевич, — проговорил пожилой седовласый господин с бородкой. — Наслышан о вас. Выходит, это вы убили главноуправляющего первого отделения?

— Да, я победил его в честном поединке, — ответил я.

— Это хорошо! Одного ирода вы на тот свет отправили, теперь настал час и других.

— Алексей, знакомьтесь, это Валентин Павлович, мой двоюродный брат и управляющий моими предприятиями, — представил Пётр Петрович старца, а затем назвал по имени-отчеству всех присутствующих, коих было четырнадцать человек. Среди них оказалась даже одна дама — коренастая женщина лет пятидесяти со строгим лицом, одетая по-мужски. Она являлась главой владимирской ветви рода Оболенских.

— Итак, Алексей, прежде я не мог вам всего рассказать, но время пришло. Сегодня мы ударим по нашим врагам и уничтожим их, и я надеюсь, вы присоединитесь к нам.

— Ещё неделю назад вы говорили, что слишком рано, — напомнил я.

— А промедлим, будет слишком поздно, — сурово проговорил Валентин Павлович. — Неча медлить. И так промедлили достаточно. Что ж нам теперь, ждать пока всех арестуют? Я не собираюсь.

— Вот именно, — согласился Пётр Петрович. — Мы посоветовались и решили ударить сегодня. Господа из полицейского управления готовят на нас облаву. Если промедлим, повторится тридцать третий год.

Я никак не ожидал, что уже сегодня мне придётся участвовать в восстании. Но Пётр Петрович решил уничтожить своих врагов именно сейчас, и мне не оставалось ничего другого, кроме как поддержать его.

От того, кто придёт к власти, зависело моё будущее. Останутся Бельские и Долгоруковы — мне суждено скрываться до конца своих дней, победят Оболенские — продолжу спокойно жить в Российской империи.

— Присаживайтесь, Алексей, — сказал Пётр Петрович. — У нас сейчас собрание. Предлагаю поучаствовать и вам.

Усевшись на свободный стул рядом с Валентином Павловичем, я стал слушать.

* * *

Водоворот событий меня затягивал всё сильнее и сильнее. Утром, убегая от полицаев через академический полигон, я даже не предполагал, что этим вечером уже буду штурмовать базу шереметевской дружины. Именно туда меня отправил Пётр Петрович, дав в подчинение сорок человек собственных дружинников. Кроме этого нашей задачей являлось взятие особняка в Останкино.

Но это было лишь одно из нескольких направление, по которым планировали ударить Оболенские. Помимо шереметевской дружины мы собирались сегодня же разгромить стражу Бельских и Долгоруковых и захватить в плен или убить верхушку их родов. А вот об Орлове речи не шло. Пётр Петрович сказал, что главноуправляющий третьего отделения пообещал остаться в стороне, обменяв собственный нейтралитет на гарантии безопасности. Он не примкнул к восстанию, но и препятствовать ему не собирался.

Нам предстояло очередное решающее сражение. Но теперь против нас выступал не какой-то уральский род, а самые влиятельные рода Москвы, держащие в своих руках всю власть в государстве. Но и мы были не одни.

Мало того, что дружина Оболенских за последний месяц увеличилась, по словам Петра Петровича, в два раза, так ещё и другие рода к нам примкнули. В восстании собирались принять участие Потёмкины с их не самой маленькой стражей, Дурасовы, вернувшиеся из-за рубежа после бегства в тридцать третьем, и ещё пять дворянских родов, состоящих в родстве с Оболенскими и Потёмкиными. Ну и, разумеется — я.

А вот Вяземский, как и Орлов, тоже предпочёл сохранить нейтралитет. Но стоило ли этому удивляться? У него — своя империя, о которой он и заботился. Кто бы ни пришёл к власти, том, в любом случае, предстояло сотрудничать с Вяземским. Ну и зачем тогда лишний раз дёргаться? Ректор Первой академии и управляющий (а по сути, владелец) чуть ли ни половины приютов и школ для одарённых не имел интереса в этой войне.

А что же было у наших противников? Петр Петрович о них тоже имел кое-какую информацию.

У Святослава Шереметева остались два сына, оба находились в Москве и могли возглавить сопротивление. Но дружина Шереметевых и так сильно уменьшилась после «битвы за Ярославль», так ещё и половина её вместе с воеводой сейчас дислоцировалась на Кавказе, где дралась с горцами, а в Москве осталась не лучшая её часть.

Похожая ситуация была и у Долгоруковых. Они являлись верными союзниками Святослава и тоже воевали на Кавказе. В Москве, где никто не ожидал нападения, у них осталось мало стражников.

Самая многочисленная стража на данный момент была у Бельских, также под их властью находилось полицейское управление, а в полицейском управлении был особый отдел, состоящий из эфирников и одарённых. Вот с ними-то со всеми нам и предстояло сразиться.

Но существовала и ещё одна сила — сила, которая могла смешать нам все карты. И имя этой силе было императорская гвардия. В гвардейском корпусе служили самые сильные одарённые империи. Туда даже эфирников не брали, а некоторые офицеры имели четвёртый или даже третий ранг. И поэтому императорская гвардия обладала огромной мощью, которой не смогла бы противостоять ни одна родовая стража или дружина.

Вот только во время прошлого восстания, когда несколько княжеских родов свергли Дмитрия Шуйского и возвели на трон его младшего брата, гвардия осталась в стороне, поскольку её командующий, тоже Шуйский, и прочие офицеры поддержали Александра. Были велики шансы, что гвардия и сейчас не вмешается, поскольку восстание, а по сути, очередная разборка между родами, не представляла никакой угрозы для нынешнего императора, что Оболенские попытались максимально чётко донести через доверенных лиц до гвардейских чинов.

База шереметевской дружины находилась на северной окраине Москвы недалеко от Останкино. Трёхэтажное кирпичное здание огибало половину квартала и выходило главным