Они выступили в поход и возле Лохи встретились с христианами.

Возможно, христианам вскружил голову успех, достигнутый в Альхаме. А может быть, они недооценили резервы и возможности своего врага.

В результате под Лохой они потерпели неслыханное поражение. Если бы к арабам вовремя подошло подкрепление из Гранады, то Абул Хасан вообще не оставил бы ни одного человека от армии Фердинанда.

Выслушав это известие, Изабелла ничем не выдала охватившей ее тревоги.

Она послала за кардиналом Мендозой и, когда он явился, пересказала ему полученную новость.

Он склонил голову, и они несколько секунд молчали.

Затем Изабелла сказала:

– Думаю, это событие мы должны воспринимать как предостережение, посланное нам свыше. До сих пор мы были слишком самоуверенны. Нам казалось, что своими победами мы обязаны нашим солдатам и их воинской доблести, а не Богу.

Мендоза бросил на королеву взгляд, который она истолковала как выражение полного согласия с ее словами. Однако на самом деле кардинал удивлялся ее способности видеть Божий промысел во всем, что с ней происходит.

Инквизиция свирепствовала во всей Кастилии. Во многих городах обстановка менялась чуть ли не после каждой ночи. Люди ходили по улицам, озираясь и стараясь не смотреть друг на друга. Никто не доверял соседу, все боялись доноса, по вечерам ожидали стука в дверь и зловещего оклика: «Именем инквизиции, откройте».

Тем не менее, когда он спрашивал у нее, что происходит с ее городами, она неизменно отвечала: «Их очищают от еретиков». Ей казалось, что, укрепляя в Испании инквизицию, она угождает Богу.

В конце концов она добьется всего, чего пожелает, размышлял Мендоза. Ее решительности и силе воли позавидовали бы многие мужчины. Но почему ей все так удается? Почему? Может быть, потому что она не задается вопросом об оправданности своих поступков. Она королева Изабелла Кастильская – следовательно, управляя страной, она исполняет волю Бога на земле.

– Мавры не раз доказывали нам свою силу, Ваше Величество, – сказал кардинал. – Я думаю, если бы Кастилией правила менее отважная и мудрая королева, задача, стоящая перед нами, была бы неосуществима.

Этот комплимент Изабелла приняла за чистую монету. Недаром Мендоза слыл самым галантным мужчиной при кастильском дворе. Конечно, ему не хватало честности и бескорыстности, присущих Талавере и Торквемаде, однако его общество было ей приятно, и она прощала ему и высокомерие, и образ жизни, который он вел. Все-таки он был мудрым человеком – словом, устраивал ее в качестве советника и доверенного лица.

Она сказала:

– В этой войне мы одержим победу. Но для вас, мой друг, у меня есть еще одно известие – из Алькала-де-Хенарес. Два дня назад умер Альфонсо Карилло. Несчастный Альфонсо, я искренне сожалею о его смерти. Он ни в чем не знал меры – ни в политике, ни в науке. Его поступки слишком часто наносили вред моим интересам, но все же это он помог мне взойти на трон, и я никогда не забуду его давних заслуг передо мной.

– Ваше Величество, не стоит переживать из-за его кончины. Он был вашим другом, когда видел в этом выгоду для себя.

– Вы правы, архиепископ.

Кардинал внимательно посмотрел на нее. Она улыбнулась – свойственной ей мягкой улыбкой.

– Кому же, как не вам, теперь стать архиепископом Толедским и главой испанской католической церкви? Кому другому можно доверить будущее нашей веры?

Мендоза молча встал на колени и поцеловал ее руку.

Он был честолюбивым человеком и преклонялся перед королевой, в эту ответственную минуту способной забыть о репутации своего доверенного лица и вспомнить о его исключительных деловых качествах.

Фердинанд ходил взад-вперед по просторным королевским апартаментам. До сих пор ему казалось, что победа над маврами уже не за горами, – в отличие от супруги он не умел хладнокровно принимать неудачи.

Впрочем, Изабелла, хотя и не выдавала своих чувств, была крайне насторожена новостями, которые только что сообщили им.

Они полагали, что Бельтранея, укрытая за стенами женского монастыря, уже никогда не причинит им беспокойств. Разве она не дала монашеский обет, запрещавший ей участвовать в мирской жизни?

Фердинанд воскликнул:

– Ну, кто может знать наперед, какую новую глупость задумает Людовик? Нет никаких сомнений, он метит в Наварру. Но Наварра принадлежит нам! Она моя!.. Она досталась мне от моего отца.

Изабелла обдумывала сложившуюся ситуацию. Дочь Карла Третьего Наваррского, первая супруга Фердинандова отца Хуана Арагонского, оставила Наварру своему сыну Карлосу, не без участия Фердинанда убитому и таким образом уступившему ему трон. Наварра тогда перешла к Бланш, старшей сестре Карлоса и отвергнутой жене Генриха Четвертого Кастильского. Несчастная Бланш скончалась вскоре после брата – не без содействия ее сестры Элеоноры, желавшей передать Наварру своему сыну Гастону де Фуа.

После смерти Хуана Арагонского, титулованного также королем Наварры, Элеонора обеими руками ухватилась за власть, но правление ее было недолгим. Она лишь на три недели пережила своего отца.

Убийство сестры Элеонора организовала для того, чтобы ее сын Гастон де Фуа мог унаследовать Наварру, однако тот сам был убит во время поездки в Лиссабон, за несколько лет до смерти Элеоноры – в результате чего право наследования перешло к его сыну Франциску Фобосу.

Гастон состоял в браке с принцессой Маделиной, сестрой Людовика Одиннадцатого Французского, поэтому Людовик, уже давно не спускавший глаз с Наварры, собирался не допустить ее присоединения к Арагону.

Фердинанд не мог не поделиться с Изабеллой своими опасениями.

– Кто знает, что у Людовика на уме? Сейчас он намекает на возможность свадьбы наваррского короля Франциска Фобоса и Бельтранеи!

– Эта свадьба не состоится! – воскликнула Изабелла. – Бельтранея постриглась в монахини, поэтому остаток своих дней она проведет в Коимбре, в монастыре святой Клары.

– Ты полагаешь, обет, который дала Бельтранея, остановит Людовика Французского, если он замыслил ее брак с Франциском?

– Возможно, ты прав, – подумав, сказала Изабелла. – Судя по всему, он желает установить в Наварре французское правление. Мало того, если Бельтранея станет женой его племянника Франциска Фобоса, он поддержит ее притязания на мою корону.

– Верно! – согласился Фердинанд. – Он знает о нашей войне с маврами и о поражении, которое мы потерпели под Лохой. Этот негодяй ждет удобного момента, чтобы напасть на нас.

– Мы остановим его, Фердинанд. Ничто на свете не должно помешать довести до победного конца нашу священную войну.

– Мы устраним все препятствия, которые встанут на нашем пути, – кивнул Фердинанд.

Гранада недаром слыла самой процветающей провинцией Испании. Ее экономическому благополучию способствовали многие условия: в ее горах добывались полезные ископаемые, ее средиземноморские порты были самыми крупными и важными во всей Испании, поля и пастбища никогда не страдали от засухи, а люди, ее населявшие, умели приумножать богатства, доставшиеся им от предков.