– И с чего это твоему бывшему парню думать, что ты могла сделать нечто подобное?

– Он знает, что я однажды уже убила человека.

Лицо Шона помрачнело.

– Адама Скотта?

Женщина кивнула.

– Да, я рассказала ему все, когда мы встречались. И он подумал… – Она покачала головой, изо всех сил сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. – Он извинился. Но, по его словам, я способна на убийство кого-нибудь еще…

Шон прижал ее к себе. Его глаза вспыхнули, затем потемнели, и он сказал твердым голосом с нотками едва контролируемой ярости:

– Тогда ты просто защищалась.

Он внезапно поцеловал ее. Сила его губ ошеломила ее, как и та страсть, с какой он притянул ее к себе. Затем мужчина быстро отстранился и отвел взгляд, но, прежде чем он успел скрыть свои эмоции, Люси успела заметить гнев на его лице.

– Люси, Коди сказал, что собирается тебя арестовать? Что ты под следствием?

Она покачала головой:

– Он думал, что я выгораживаю кого-то…

– Вот же придурок. Не говори с ним больше наедине.

– Он знает, что я не виновна в смерти Прентера. Я объяснила ему, почему это не могла быть я. Теперь он все понимает.

– Люси, он коп. Пообещай мне, что не будешь говорить с ним наедине о Прентере или ФОМД.

Она согласилась.

– Но кто-то использовал меня для того, чтобы убить Прентера. Они взломали мой аккаунт… – Ее голос надломился, но Кинкейд заставила себя сохранять спокойствие.

– Но как Лоренцо получил электронное сообщение, если аккаунт насильника был стерт?

– Прентер установил автоматическую переадресацию на свой личный адрес электронной почты. Полиция распечатала копию с его мобильного.

– Можно ли выйти на твой реальный мейл через почту Прентера?

– Нет, практически невозможно. У ФОМД нет реальных аккаунтов. Кто-то хорошо разбирающийся в компьютерах или владеющий соответствующим ордером смог бы выйти на Фонд охраны материнства и детства, но не на меня лично. Однако Коди знает все мои имена пользователей, включая то, какое я использовала с Прентером.

Шон задумался. Его тело обманчиво казалось расслабленным; глаза смотрели прямо на Люси, но она заметила, что он не видит ее. Кинкейд была настолько ошеломлена всей этой ситуацией, что не могла заставить себя замолчать, пытаясь разобраться в том, что происходит.

– Сначала я подумала, что Прентера убил кто-то из знакомых одной из его жертв, – продолжила она. – Я изучила их всех, изучила их семьи, потому что…

– Потому что они тоже жертвы, – вставил Шон и снова посмотрел ей прямо в глаза.

Женщина кивнула с облегчением оттого, что приятель в точности понимал, что она ощущает. Независимо от квалификации полицейского или прокурора, пострадавшие от изнасилования всегда страдают от вторжения системы уголовного правосудия в свою жизнь.

– Кроме того, я думала, что один из них взломал мой аккаунт.

– И?..

– Ничего. Может, тебе удастся найти что-нибудь…

– Разумеется, и не сомневайся. Обещаю, что буду действовать максимально незаметно.

Она знала, что может положиться на друга, и лишний раз убедилась в том, что поступила правильно, сразу позвонив ему.

– Но затем мне пришло в голову: а что, если Прентера убили из-за чего-то еще? Например, из-за наркотиков, потому что мы знаем, что при нем обнаружены особые наркотики. Обычно такие вещества добавляют девушкам в спиртное; потом девиц насилуют, пользуясь их невменяемым состоянием. К тому же он недавно освободился; быть может, парня настигли какие-то тюремные разборки… Я сопоставила всех сокамерников мерзавца с его жертвами, самим Прентером и его семьей, а также всеми сотрудниками и добровольцами ФОМД. Затем добавила туда же всех других условно-досрочно освобожденных, находившихся в разработке у ФОМД, и все встало на свои места. Из двадцати восьми, вышедших по УДО, большинство уже вернулись в тюрьму. Десять так и не заглотили наживку – не явились на свидание. Семеро мертвы. Точнее, восемь, включая Прентера. – Она сделала глубокий вдох. – Все умерли именно в ту ночь, когда я организовала встречу с ними для подтверждения нарушения условия освобождения. Все убиты. Одного сбила машина. Трое умерли от ножевых ранений. Четверо застрелены. Двадцать процентов из всех тех, кого я прорабатывала, были убиты в ночь встречи.

– Что общего между ними? – спросил детектив.

– Ничего, – ответила Люси, – только то, что все они – осужденные преступники, вышедшие на свободу по УДО.

– Местные?

– Нет. Прентер единственный из всех жил в окрестностях Вашингтона. Остальные проживали в разных местах на Восточном побережье. Один даже освободился в Калифорнии. У ФОМД связи в правоохранительных органах по всей стране.

– Все они совершили изнасилования?

– Прентер единственный сел за изнасилования. Остальные совращали детей. Но, – добавила она, – одна из жертв Прентера была изнасилована, когда они оба были еще в школе. Она все еще в коме из-за вещества, которым он ее накачал.

– Где?

– В Род-Айленде. Я изучила ее и ее семью. Не думаю, что они замешаны, но, быть может, стоит с кем-нибудь проконсультироваться, прежде чем говорить с Кейт.

– Ты не можешь рассказать ей обо всем этом.

Люси нахмурилась:

– Она умная и сможет увидеть всю картину целиком. Кейт будет весьма полезна. Она не рассказала мне о сделке Мортона со следствием, да и своих секретов от ФБР у нее хватает.

– Думаешь, что теперь, когда миссис Донован наконец снова работает с ФБР, она сможет расследовать дело убийцы-мстителя? – спросил Шон.

– Мне нужна дополнительная информация. Необходимо узнать, кто курировал каждого из освобожденных.

– Не твой ли бывший?

Люси покачала головой, не обратив внимания на нотку неудовольствия в голосе Рогана.

– У нас в ФОМД несколько полицейских работают добровольцами в свое свободное время. Коди – лишь один из пяти или шести в Вашингтоне и окрестностях, а ведь есть еще и другие регионы.

– Мне нужны их имена. Я проведу собственное расследование.

Люси претила такая перспектива, но она согласилась. Ей и в голову не приходило, чтобы кто-либо из мужчин или женщин, которых она знала по ФОМД, стал соучастником убийства. Конечно, все они жаждали правосудия, но исключительно в зале суда. Полицейские. Агенты ФБР. Один работник исправительного учреждения. Никто из них не был способен на убийство.

– Я проведу более глубокое сопоставление всех условно-досрочно освобожденных, чтобы попытаться обнаружить менее очевидные связи, – сказала Люси. – Программа, которую я разрабатываю, уже дала достаточно информации; теперь вопрос лишь в том, чтобы выбрать жертвы для сравнения.